Долгая дорога в небо

Обстановка на кафедральной защите была такой нервной, боевой и как-то ошеломляющей – «ведь самый страшный час в бою – час ожидания атаки» (с), что, выйдя оттуда наконец, я почувствовал на редкость настоятельную потребность выпить. Желательно водки. Желательно много. Но было уже 10 часов вечера, сил не было уже ни на что, хотя нервное возбуждение, превратившее мое выступление в нечто, похожее на публичную лекцию Гиренка, еще как-то подпитывало. Мы разъехались по домам, и сегодня я приехал в универ только где-то в полпервого и пошел к Максу в общагу готовить его к зачету Дмитриева, который должен был начаться через час. Зачет мы, естественно, сдали с закрытыми глазами, а потом передо мной встала дилемма – ехать с этими товарисчами (Максом и Матвеем, Серега обиделся на весь свет и заперся в Жуковском) нажираться или пойти на заседание Литстудии, которые я старательно забивал весь семестр (после Открытого вечера). Я аж доехал до кафе под неформальным названием «У хача» и выпил кружечку пивка с креветками, когда чувство долга, осложненное ответственностью представительства за Настю Ч. на заседании Литстудии, ответственностью, возложенной на меня оной Настей, таки взяло верх – и я поехал в универ. Зря я это сделал, заявляю со всей ответственностью. Ох, зря.

В корпусе я наткнулся на Дмитриева, с которым протрепался минут 40, точнее, в основном выслушивал монолог о том, какой я умный (да, прерывать как-то не хотелось, было приятно). В общем, когда я позвонил Авелине (руководителю Литстудии), выяснилось, что она уже в кафе у метро Университет, ибо опять никто не пришел. Я добрался до оного кафе, где Авелина угостила меня за свой счет каким-то воздушным тортом и экзотическим кофе. Спасибо, конечно, но после литра пива с тарелкой креветок это, знаете ли …

В общем, было смешно. Меня обвинили в пропаганде алкоголизма (а ведь совершенное невинное стихотворение на тему in vino veritas, довольно возвышенное и красивое, почитала бы она творение современных поэтов) и (ну, это уже традиционно) в упадничестве, депрессивности и декадансе. Оказывается, Ассоциация выпускников философского факультета, которая спонсирует издание сборников нашей Литстудии, имеет сверхзадачу внедрения в молодежную среду светлых идеалов, позитивных ценностей и всякого прочего плана Путина здорового образа жизни. Да идите вы все на йух со своим пазитиффом!

Но веселое настроение меня не покидает. Музыка звучит в сглаженных под светом пасмурного неба плоскостях – и это очень простая, немудрящая музыка, но это музыка жизни – и жизнь музыкальности, оттого она обеспечивает то, что является, как ни крути, для меня главным – подлинность, уходящую корнями в глубину неизреченности и потому выражающуюся так просто, что ее нельзя не почувствовать, и так сложно, что ее невозможно понять.

Это был пиздец. Простите меня, но по-другому не скажешь. Это был пиздец.

Заседание кафедры онтологии и теории познания, на котором защищались курсовые студентов 4 курса, проходило 12 мая с 18-30 до 22-00 (!). Нас (тех, кто сдал курсовые и пришел на защиту, а это были не все) разделили на две группы, соответственно разделив и преподов. Студенческая компания нашей группы была классная, почти чисто вахтовская – Саша Писарев, Ангелина, Макс, Серега. Ну и я, ага. 

По просьбе трудящихся расскажу о нашем участии в т.н. «праздновании дня студента», т.е. употреблении кислого пойла, по недоразумению названного медовухой, и сопутствующих событиях, кои имели место 25 января сего года.

Началась эта история в те стародавние времена, когда камни были мягкими, а в профкоме факультета было пусто. В этот самый пустой профком зарулили мы с политологом Игорем оплатить проездные, да и напали на разговор о том, что было бы неплохо испить медовухи из рук Садовничего, а то вот дожили до 4 курса, а как бы даже и не студенты МГУ. В профкоме оказался единственный билет на вечер 25го в фундаментальную библиотеку (а туда пускали только по билетам, ога) – на концерт и, главное, распитие. Я его честно пытался всунуть Игорю, мотивируя это тем, что у меня 26го вообще-то экзамен, а я привык готовиться в последнюю ночь. Но он, гад, не взял. Резюмировав, что если я получу чего нехорошее по эстетике, то виноват будет он – ибо нельзя же халявным приглашением не воспользоваться, халява – это святое – я отбыл.

Договорившись по аське с политологами, которые сдали последний экзамен 24го (и вообще более падкие на такие мероприятия, чем мы), и узнав в последний момент, что идет еще Ангелина с Катей З., я материализовался часов в 6 вечера 25го числа возле фундаменталки.

Обычно я встаю по звону будильника и на полном автопилоте совершаю все необходимые утренние действия, окончательно просыпаясь в сознательное состояние в лучшем случае к началу первой пары (просыпаться ведь приходится обычно в университет), в худшем -  к концу второй (да, бывает и такое). 20 ноября я тоже осознал себя уже на 10 этаже 1 ГУМа глядящим с высоты птичьего полета на зарождающуюся метель.
Провел семинар у филологов по Сократу, затронув и софистов. Девочки (30 пар прекрасных женских глаз, с первокуровским вниманием тебя пожирающих - возникает искушение начать нести какую-нибудь красивую пургу и выпендриваться, но я мужественно боролся) все очень хорошие, ручки поднимают, отвечают - немногие, конечно, но остальные внимательно слушают, мощных вопросов типа "А зачем нужна философия?" не задают. Опрашивал их по материалу, очень много говорил сам, меня несло, я ораторствовал - вспомнил про Фуко (античные технологии себя, "забота о себе" Сократа), Делеза-Гватари (что такое концептуальный персонаж и является ли таковым Сократ у Платона) и Хайдеггера (трактовка фразы Протагора "Человек есть мера всех вещей" - есть такой эпизод в "Слова Ницше "Бог мертв" - вот тут я реально не уверен, что они меня поняли). В общем, мне понравилось. Ляпустин (мой руководитель педпрактики) был впечатлен, сказал, что "видно, что Вы очень много знаете, умеете себя подать, имеете своеобычную манеру... У Вас хорошо получается, я бы Вам советовал связать свою жизнь с преподаванием".