![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
dakarantПридя во вторник в универ, попал на какой-то треш. Нервная тетка рассказывала про сумчатых австралийских мышей. В том состоянии сознания, в каком я тогда находился, мне не хватало как раз сумчатых австралийских мышей. Показывали картинку с изображенной на ней мышкой. Мышь царапала стальную трубу, уводящую к полупрозрачному куполу, над которым величественно парили ионные бобролеты и прямо в фиолетовом небе шляпками вниз росли белые пузырящиеся грибы. Я рванул к ним и проснулся.
Да, это был предмет "современная лингвистика", кому интересно. И там реально рассказывали про сумчатых австралийских мышей. С какого перепугу - не знаю, ибо заснул.
Сдав на переменке курсовую, я задумался над нелегким вопросом – идти ли на Гавриленко. Но Макс меня все-таки затащил. Мы были бы вдвоем на семинаре, но вместо семинара начались Ломоносовские чтения. Обсуждали субъективность. Первой выступала Косилова. Она рассказывала про парадигмы субъективности в психологии, а потом ее очень жестко крыл Толстов на тему неучтения трансперсональной психологии. Он ее, по-моему, прямо-таки обидел. И пошел к кафедре сам – следующим. В небольших дозах Толстов даже доставляет удовольствие. Главное – не переборщить. Своей интонацией в духе: «Ты че, борзый шо ли?! Иди сюда, я те щас в натуре без базара покажу, кто здесь крутой!» он вдохновляет на подвиги. Момент, ради которого стоило прийти на эти посиделки – это обращенный к ржущему Гавриленко вопрос Толстова: «Что не так?! Все не так, да-а?!».
Потом я почувствовал, что, несмотря на энергичность Толстова, сейчас позорно усну, и умотал.
В ночь со вторника на среду я немножко отоспался, и решил в среду зайти на лекцию Брызгалиной – сто лет там не был, а ведь Брызгалина тетка злая, ее лучше не пропускать. Но дело дошло до того, что не пришла даже Брызгалина, а пришел вместо нее мальчег, который ведет у нас семинары по философии биологии и которого я даже не знаю как зовут. Мальчег довольно невзрачный и пытается учить совершенно по-школьному – а Игнатова уволили, гады.
А после… Похоже, на семинар Войниканис не пришло ни одного человека из нашей группы. Бедная Войниканис. Еще про нашу посещаемость – на спецкурсе Печенкина сегодня был один Макс. В прошлую пятницу на этике была одна Наташа. И т.д. И у всех есть железная отмаза – «пишу курсовую». Даже у кадров типа Матвея, который нихрена ее не пишет.
Так вот, что было после. Во-первых, я открыл для себя пиво черный Туборг (темное) – очень хорошая вещь, один из лучших вариантов бюджетного бутылочного пива. Во-вторых, я открыл для себя с помощью Макса чудесное кафе возле того выхода из метро «Университет», где рынок. Кафе называется «Пироговая» и там замечательная чистая изящная обстановка. Пиво (правда, хреновое) по 60 рублегов и пироги по 50, причем дух совершенно ресторанный – подлинное интеллектуальное кафе.
Дмитриев работал на олимпиаде «Ломоносов» для школьников, так что спецкурс был отменен. Поймав его в фундаментальной библиотеке, мы с Максом стали свидетелями красочного монолога об онтологическом различии попы и жопы, а также получили напутствие: «Писать так, чтобы понимали только свои, чтоб побольше людей на нашей кафедре не понимали – вопросов будут меньше задавать». Потом пришла Полякова и утащила развеселившегося Вячеслава Евгеньевича работать.
У нас была своя программа. Мы с Максом добрались до общаги, где в компании Матвея и Попа стали распивать пиво по 35 рэ литр, разливаемое в ближайшем магазе – вкус пива вполне соответствовал цене, честно говоря. Хреновое было пиво. В какой-то момент материализовались два неразлучных Александра – Писарев и Панфилов. Но пить эти интеллектуалы с нами не стали, а посоветовали не прыгать из окон и удалились – надо полагать, писать курсовые.
После того, как мы разошлись, началась полнаядостоевщина лаврентьевщина. Я заснул в трамвае, и меня разбудили на конечной остановке, которой оказалось метро «Университет», хотя я был уверен, что садился до «Шаболовской» (в другую сторону). Потом я обнаружил себя на «Комсомольской» - блюющим возле колонны и стремительно трезвеющим. Какой-то чувак подошел с участливым: «Хуево?». Я не стал отрицать очевидное и согласился, что хуево. Чувак представился Аликом, проникся (он был куда более пьян, чем я уже на тот момент) и стал приставать к прохожим на предмет пивка, причем просил его демонстративно для меня («Я не для себя, тут пацану хуево, а у меня денег, сам понимаешь, брат…»). Я смотался и домой приехал уже значительно протрезвевшим.
Несмотря на вчерашнее, сегодня я проснулся с очень хорошим ощущением спокойной умиротворенности. Все было на своих местах. Все было ясно и просто. Прособиравшись, я поехал в универ, и первым, кого я встретил на крыльце корпуса, был Макс. Мы пошли в столовую, где обрели третьего члена нашей группы, сдавшего курсовую и потому рискующего посещать универ – Ангелину. Она стояла в середине очереди и вдруг с очаровательной непосредственностью вспомнила, что у нее нет денег. Интересно, что бы она делала, если бы я не приехал именно в этот момент, учитывая, что у Макса денег тоже не было.
Я за нее заплатил – и вот мы втроем сидим в столовой, чокаемся с Максом бутылками воды, изображая заправских алкоголиков, трепемся о чем-то, и мне удивительно хорошо. Меня отпустило. То, что держало целый месяц.
На Никонове я сочинял в голове все эти посты – и это была единственная пара, на которой я присутствовал. Воистину, я пришел в универ сегодня лишь для того, чтобы покормить Ангелину. И это хорошо.
Да, это был предмет "современная лингвистика", кому интересно. И там реально рассказывали про сумчатых австралийских мышей. С какого перепугу - не знаю, ибо заснул.
Сдав на переменке курсовую, я задумался над нелегким вопросом – идти ли на Гавриленко. Но Макс меня все-таки затащил. Мы были бы вдвоем на семинаре, но вместо семинара начались Ломоносовские чтения. Обсуждали субъективность. Первой выступала Косилова. Она рассказывала про парадигмы субъективности в психологии, а потом ее очень жестко крыл Толстов на тему неучтения трансперсональной психологии. Он ее, по-моему, прямо-таки обидел. И пошел к кафедре сам – следующим. В небольших дозах Толстов даже доставляет удовольствие. Главное – не переборщить. Своей интонацией в духе: «Ты че, борзый шо ли?! Иди сюда, я те щас в натуре без базара покажу, кто здесь крутой!» он вдохновляет на подвиги. Момент, ради которого стоило прийти на эти посиделки – это обращенный к ржущему Гавриленко вопрос Толстова: «Что не так?! Все не так, да-а?!».
Потом я почувствовал, что, несмотря на энергичность Толстова, сейчас позорно усну, и умотал.
В ночь со вторника на среду я немножко отоспался, и решил в среду зайти на лекцию Брызгалиной – сто лет там не был, а ведь Брызгалина тетка злая, ее лучше не пропускать. Но дело дошло до того, что не пришла даже Брызгалина, а пришел вместо нее мальчег, который ведет у нас семинары по философии биологии и которого я даже не знаю как зовут. Мальчег довольно невзрачный и пытается учить совершенно по-школьному – а Игнатова уволили, гады.
А после… Похоже, на семинар Войниканис не пришло ни одного человека из нашей группы. Бедная Войниканис. Еще про нашу посещаемость – на спецкурсе Печенкина сегодня был один Макс. В прошлую пятницу на этике была одна Наташа. И т.д. И у всех есть железная отмаза – «пишу курсовую». Даже у кадров типа Матвея, который нихрена ее не пишет.
Так вот, что было после. Во-первых, я открыл для себя пиво черный Туборг (темное) – очень хорошая вещь, один из лучших вариантов бюджетного бутылочного пива. Во-вторых, я открыл для себя с помощью Макса чудесное кафе возле того выхода из метро «Университет», где рынок. Кафе называется «Пироговая» и там замечательная чистая изящная обстановка. Пиво (правда, хреновое) по 60 рублегов и пироги по 50, причем дух совершенно ресторанный – подлинное интеллектуальное кафе.
Дмитриев работал на олимпиаде «Ломоносов» для школьников, так что спецкурс был отменен. Поймав его в фундаментальной библиотеке, мы с Максом стали свидетелями красочного монолога об онтологическом различии попы и жопы, а также получили напутствие: «Писать так, чтобы понимали только свои, чтоб побольше людей на нашей кафедре не понимали – вопросов будут меньше задавать». Потом пришла Полякова и утащила развеселившегося Вячеслава Евгеньевича работать.
У нас была своя программа. Мы с Максом добрались до общаги, где в компании Матвея и Попа стали распивать пиво по 35 рэ литр, разливаемое в ближайшем магазе – вкус пива вполне соответствовал цене, честно говоря. Хреновое было пиво. В какой-то момент материализовались два неразлучных Александра – Писарев и Панфилов. Но пить эти интеллектуалы с нами не стали, а посоветовали не прыгать из окон и удалились – надо полагать, писать курсовые.
После того, как мы разошлись, началась полная
Несмотря на вчерашнее, сегодня я проснулся с очень хорошим ощущением спокойной умиротворенности. Все было на своих местах. Все было ясно и просто. Прособиравшись, я поехал в универ, и первым, кого я встретил на крыльце корпуса, был Макс. Мы пошли в столовую, где обрели третьего члена нашей группы, сдавшего курсовую и потому рискующего посещать универ – Ангелину. Она стояла в середине очереди и вдруг с очаровательной непосредственностью вспомнила, что у нее нет денег. Интересно, что бы она делала, если бы я не приехал именно в этот момент, учитывая, что у Макса денег тоже не было.
Я за нее заплатил – и вот мы втроем сидим в столовой, чокаемся с Максом бутылками воды, изображая заправских алкоголиков, трепемся о чем-то, и мне удивительно хорошо. Меня отпустило. То, что держало целый месяц.
На Никонове я сочинял в голове все эти посты – и это была единственная пара, на которой я присутствовал. Воистину, я пришел в универ сегодня лишь для того, чтобы покормить Ангелину. И это хорошо.
