День студента: а медовуха была безалкогольная…

[dakarant]

По просьбе трудящихся расскажу о нашем участии в т.н. «праздновании дня студента», т.е. употреблении кислого пойла, по недоразумению названного медовухой, и сопутствующих событиях, кои имели место 25 января сего года.

Началась эта история в те стародавние времена, когда камни были мягкими, а в профкоме факультета было пусто. В этот самый пустой профком зарулили мы с политологом Игорем оплатить проездные, да и напали на разговор о том, что было бы неплохо испить медовухи из рук Садовничего, а то вот дожили до 4 курса, а как бы даже и не студенты МГУ. В профкоме оказался единственный билет на вечер 25го в фундаментальную библиотеку (а туда пускали только по билетам, ога) – на концерт и, главное, распитие. Я его честно пытался всунуть Игорю, мотивируя это тем, что у меня 26го вообще-то экзамен, а я привык готовиться в последнюю ночь. Но он, гад, не взял. Резюмировав, что если я получу чего нехорошее по эстетике, то виноват будет он – ибо нельзя же халявным приглашением не воспользоваться, халява – это святое – я отбыл.

Договорившись по аське с политологами, которые сдали последний экзамен 24го (и вообще более падкие на такие мероприятия, чем мы), и узнав в последний момент, что идет еще Ангелина с Катей З., я материализовался часов в 6 вечера 25го числа возле фундаменталки.

Пока проходили внутрь, стало ясно, что можно было запросто пройти и без приглашения. Где-то кипел праздник жизни под названием «смотр-концерт художественной самодеятельности» (колхоз на гастролях, ога), но во всех дверях, ведущих в этот капустниковый рай, маячили плотные ряды спин ценителей. В поисках места обзора мы, предводительствуемые бесстрашным Ваней Вагановым, обнаружили одну малозаметную дверь и полезли по какой-то винтовой железной лестнице в полной темноте. На перилах был такой слой пыли, как будто ее специально завозили из какой-нибудь Мории – эта пыль набухала, шевелилась и иногда недовольно взрыкивала. Наконец мы вылезли в пространство деревянных балок, между которыми протянулся узкий мостик. Под нами громыхала сцена, видно не было нихрена, но было очень здорово.

Следующим пунктом нашей дислокации оказался балкон на улице на 2 этаже библиотеки. Балкон был мраморный, жутко скользкий и тесный, но там был снег. Девчонки обрадовались и стали заряжать в темноту снежки. Оля Бородина пыталась производить фотосессию на природе, но необходимой для этого организованности никак не получалось. Постоянно гас один из прожекторов, установленных на балконе. И зажигался снова. Мы здесь ни при чем, честное слово – мы только закрыли оставшиеся прожектора своими куртками, ибо Оле их свет для фотосессии не подходил.

Потом мы наконец угомонились и заняли место поближе к дверям, куда должны были запускать для непосредственного распития. Двери эти безошибочно определил Ваня – не иначе, как путем прямой связи с Божественным Логосом, ибо кругом никто ничего не знал. Там нас нашла Катя Зброжек. Толпа равномерно прибывала, температура и духота равномерно нарастали, в какой-то момент прошел достоверный слух, что медовуха будет безалкогольная, народ был оскорблен в лучших чувствах, и Катя, интеллигентнейший человек, сказала – цитирую: «Бля, и зачем я здесь стою?».

Но это все были цветочки. Ягодки начались, когда двери открылись. Народ ломанулся туда со страшной силой, как будто сзади нападали злобные инопланетные пришельцы или хотя бы злобный российский ОМОН. Нас с Людой Рудых расплющило о мраморную стенку так, что аж трудно дышать стало, а потом, протащив по этой стенке, буквально вышвырнуло в зал. Отдышавшись, мы собрались в уголке, и, повинуясь мгновенно выработавшемуся условному рефлексу, не полезли в центр, где разливал медовуху персонально Садовничий и где собиралась тоже нехилая толпа, а оккупировали себе столик в уголке и тихо, мирно, камерно, взяли стаканчики и распили.

Пойло было какое-то кислое, водянистое и безалкогольное – совершенно невкусное. Ну и ладно, это ж сугубо символический капитал.

Мы успели уже выбраться к выходу, когда пришла злая Люда – ей не досталось медовухи – и политологи пошли разбираться, а я нашел Ангелину с Катей, мы вылезли на улицу и пошли смотреть фейерверк.

Было весело, Ангелина пела Гаудеамус, Катя нас фоткала, меня обозвали Воландом, мы обсудили мерцающее присутствие алкоголя, почти замерзли, но тут наконец начался фейерверк. Фейерверк был, безусловно, красив, хотя краше всего он получился не в реальности, а на фотке, где вылетает у Ангелины из головы.

Народ продолжал празднование дня студента, но на нас лежала печать обреченности – перед нами маячил экзамен, и мы пошли по домам.

Эстетику я сегодня сдал на 5. После сдачи мне пришла в голову одна мысль: а может быть, Завадский со своей мозгодробительной манерой разговора – просто последовательный постмодернист? И вся его речь – постоянное уклонение от определенности, вечно приближающееся к ней, уклонение от однозначных вопросов и однозначных ответов, уклонение от при-говора «я что-то сказал»? Во всяком случае, такое впечатление постоянно возникает – он говорит очень много, но в голове после 2 семестров этого трэша не осталось ни одной законченной мысли.

Может, его надо французам показывать?

День студента сегодня, кстати, особо не продолжился. После экзамена мы провожали домой Матвея, который в результате так и не уехал, выпили по бутылочке пива на Ленинградском вокзале, и закруглились по Садовому кольцу. Но все только начинается…