Между разумным и мыслящим: Ктулху был близко.

Я выжил. Это достойно удивления. Ктулху мог зохавать мой моск безвозвратно.
В прошедшие выходные я находился в напрочь измененном состоянии сознания. Тому было несколько причин. Нужно было писать курсовую и – кровь из носа – сдать ее во вторник, по крайней мере теоретически. Я не спал по ночам. Не писалось и поначалу не думалось. Я пил энергетики – не знаю, зачем, особого эффекта они не оказывали, да и не были мне нужны. Заболел зуб справа и распухла щека. Зубная боль была как необходимость рациональности – приходилось направлять на нее свет внимания, фиксировать, ограничивать, локализовывать – и пока по периметру зоны окружения стояли бойцы с автоматами, она меня не беспокоила. Но бойцы были из той же роты, что и организующие мирное население мыслей, дабы они не передрались между собой. Необходимость отвлекать личный состав на сторонние операции вела к снижению боеспособности. Мысли бунтовали. Я не находил слов для их выражения. ( Read more... )

Между разумным и мыслящим: Ктулху был близко.

Я выжил. Это достойно удивления. Ктулху мог зохавать мой моск безвозвратно.
В прошедшие выходные я находился в напрочь измененном состоянии сознания. Тому было несколько причин. Нужно было писать курсовую и – кровь из носа – сдать ее во вторник, по крайней мере теоретически. Я не спал по ночам. Не писалось и поначалу не думалось. Я пил энергетики – не знаю, зачем, особого эффекта они не оказывали, да и не были мне нужны. Заболел зуб справа и распухла щека. Зубная боль была как необходимость рациональности – приходилось направлять на нее свет внимания, фиксировать, ограничивать, локализовывать – и пока по периметру зоны окружения стояли бойцы с автоматами, она меня не беспокоила. Но бойцы были из той же роты, что и организующие мирное население мыслей, дабы они не передрались между собой. Необходимость отвлекать личный состав на сторонние операции вела к снижению боеспособности. Мысли бунтовали. Я не находил слов для их выражения. ( Read more... )

Между разумным и мыслящим - 2: лаврентьевщина и ее преодоление.

Придя во вторник в универ, попал на какой-то треш. Нервная тетка рассказывала про сумчатых австралийских мышей. В том состоянии сознания, в каком я тогда находился, мне не хватало как раз сумчатых австралийских мышей. Показывали картинку с изображенной на ней мышкой. Мышь царапала стальную трубу, уводящую к полупрозрачному куполу, над которым величественно парили ионные бобролеты и прямо в фиолетовом небе шляпками вниз росли белые пузырящиеся грибы. Я рванул к ним и проснулся.
Да, это был предмет "современная лингвистика", кому интересно. И там реально рассказывали про сумчатых австралийских мышей. С какого перепугу - не знаю, ибо заснул.
Сдав на переменке курсовую, я задумался над нелегким вопросом – идти ли на Гавриленко. Но Макс меня все-таки затащил. Мы были бы вдвоем на семинаре, но вместо семинара начались Ломоносовские чтения. Обсуждали субъективность. Первой выступала Косилова. Она рассказывала про парадигмы субъективности в психологии, а потом ее очень жестко крыл Толстов на тему неучтения трансперсональной психологии. Он ее, по-моему, прямо-таки обидел. И пошел к кафедре сам – следующим. В небольших дозах Толстов даже доставляет удовольствие. Главное – не переборщить. Своей интонацией в духе: «Ты че, борзый шо ли?! Иди сюда, я те щас в натуре без базара покажу, кто здесь крутой!» он вдохновляет на подвиги. Момент, ради которого стоило прийти на эти посиделки – это обращенный к ржущему Гавриленко вопрос Толстова: «Что не так?! Все не так, да-а?!». ( Read more... )

Между разумным и мыслящим - 2: лаврентьевщина и ее преодоление.

Придя во вторник в универ, попал на какой-то треш. Нервная тетка рассказывала про сумчатых австралийских мышей. В том состоянии сознания, в каком я тогда находился, мне не хватало как раз сумчатых австралийских мышей. Показывали картинку с изображенной на ней мышкой. Мышь царапала стальную трубу, уводящую к полупрозрачному куполу, над которым величественно парили ионные бобролеты и прямо в фиолетовом небе шляпками вниз росли белые пузырящиеся грибы. Я рванул к ним и проснулся.
Да, это был предмет "современная лингвистика", кому интересно. И там реально рассказывали про сумчатых австралийских мышей. С какого перепугу - не знаю, ибо заснул.
Сдав на переменке курсовую, я задумался над нелегким вопросом – идти ли на Гавриленко. Но Макс меня все-таки затащил. Мы были бы вдвоем на семинаре, но вместо семинара начались Ломоносовские чтения. Обсуждали субъективность. Первой выступала Косилова. Она рассказывала про парадигмы субъективности в психологии, а потом ее очень жестко крыл Толстов на тему неучтения трансперсональной психологии. Он ее, по-моему, прямо-таки обидел. И пошел к кафедре сам – следующим. В небольших дозах Толстов даже доставляет удовольствие. Главное – не переборщить. Своей интонацией в духе: «Ты че, борзый шо ли?! Иди сюда, я те щас в натуре без базара покажу, кто здесь крутой!» он вдохновляет на подвиги. Момент, ради которого стоило прийти на эти посиделки – это обращенный к ржущему Гавриленко вопрос Толстова: «Что не так?! Все не так, да-а?!». ( Read more... )