![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
dakarantЯ выжил. Это достойно удивления. Ктулху мог зохавать мой моск безвозвратно.
В прошедшие выходные я находился в напрочь измененном состоянии сознания. Тому было несколько причин. Нужно было писать курсовую и – кровь из носа – сдать ее во вторник, по крайней мере теоретически. Я не спал по ночам. Не писалось и поначалу не думалось. Я пил энергетики – не знаю, зачем, особого эффекта они не оказывали, да и не были мне нужны. Заболел зуб справа и распухла щека. Зубная боль была как необходимость рациональности – приходилось направлять на нее свет внимания, фиксировать, ограничивать, локализовывать – и пока по периметру зоны окружения стояли бойцы с автоматами, она меня не беспокоила. Но бойцы были из той же роты, что и организующие мирное население мыслей, дабы они не передрались между собой. Необходимость отвлекать личный состав на сторонние операции вела к снижению боеспособности. Мысли бунтовали. Я не находил слов для их выражения.
По ночам я сидел за компом. Мир отступал, я проваливался в толщу слов, они были вязкие, тяжелые, неудобные, чадные, от них болела голова, они мешали, обвивались, сковывали. Я писал тяжеленными громоздкими фразами, закрученными сложноподчиненными предложениями, маскируя непродуманность стилистической избыточностью. Стиль утягивал меня в свое цветастое развитие, не давал организовывать текст. Я концентрировался столь глубоко, что не видел ничего вокруг, но сложнейшие фразы текли – я не понимал собственного текста, я не успевал за ним, я его не контролировал – я был в стихии мышления, но необходимость быть разумным, соблюдать структуру проблем и выводов, вопросов и ответов, следовать формальным требованиям, помнить, что из чего вытекает – эта необходимость была как зубная боль, она требовала затрат сил на удержание себя.
В ночной темноте слова дрожали в воздухе, как струи сигаретного дыма. Воистину, мыслящее – это безумное, и я заглядывал в эту бездну, мучительно удерживаясь на краю.
Да, я писал курсовую на тему «Между разумным и мыслящим».
В какой-то момент я поймал себя на фразе: «Мышление осуществляет себя в горизонте всеобщего уже-бытия». И заржал. Ведь же это был не мой язык, ведь я бы никогда так не сказал – какого темного демона с хайдеггеровским ликом я себе нафантазировал, чтобы говорить от его лица? Зачем это? Ведь это смешно, как потуги маленького забавного человечка нацепить на себя маску трагического величия. Надо быть собой. Надо просто работать. Спокойно, взвешенно и отстраненно. Как техник. Как инженер. Как ученый.
С этого момента стало легче. Гной из щеки мне откачали в ближайшей стоматологии, все пришло в норму, а вот зуб вырвали. Суки. Обидно ужасно. В 21 год – и уже без зуба. Хорошо хоть он далеко в глубине и не виден, даже когда широко разеваешь рот.
В понедельник утром я шел из поликлиники с последней перевязки. Дул сумасшедший ветер, он вдул меня по кусочкам в меня самого, и я почувствовал «силу в голосе и в руках».
Курсовую я написал. Но я ей недоволен. Большая ее часть – идеальный пример словесного онанизма. Недостаточное знание источников, читать которые я уже не успевал, я компенсировал изобретением спекулятивных гипотез. В результате получилась страшная отсебятина, которой на кафедральной защите (забыл сказать, из-за чего весь сыр-бор – 4 курс защищает курсовые на кафедре в обстановке, максимально приближенной к боевой защите дипломов и диссертаций, в присутствии декана – отсюда сроки и повышенные требования к формальным моментам) нужно задать один вопрос – с какого перепугу? Отвечаю: ни с какого. Я так вижу.
Текст мой страшно ненаучен (философы сознания будут рвать на себе волосы, похоже) и криво смотрится в сочетании со ссылками на всяких солидных людей, декартов и кантов, которых я втягиваю в свои безответственные игры.
Многое и не продумано. Короче, я не чувствую за спиной крепости, которую можно было бы защищать со спокойной совестью, зная – стены выдержат любой таран. Аморфная масса полевого лагеря, где часть солдат пьянствует, а часть склоняется на сторону противника.
Впрочем, пусть попробуют подступиться. Все, что я продумал, я продумал сам, и меня с этого не сбить. Главная проблема - сыроватая недооформленность мысли, но уж никак не ее отсутствие. Хреново, конечно, Писарев прав - нужно писать идеальные качественные курсовые несмотря ни на что, сохраняя добродетель честных и самостоятельных студентов, но я еще попробую что-нибудь сделать, но основной текст 21го я сдал. Ради чего и явился в универ.
Продолжение следует.
В прошедшие выходные я находился в напрочь измененном состоянии сознания. Тому было несколько причин. Нужно было писать курсовую и – кровь из носа – сдать ее во вторник, по крайней мере теоретически. Я не спал по ночам. Не писалось и поначалу не думалось. Я пил энергетики – не знаю, зачем, особого эффекта они не оказывали, да и не были мне нужны. Заболел зуб справа и распухла щека. Зубная боль была как необходимость рациональности – приходилось направлять на нее свет внимания, фиксировать, ограничивать, локализовывать – и пока по периметру зоны окружения стояли бойцы с автоматами, она меня не беспокоила. Но бойцы были из той же роты, что и организующие мирное население мыслей, дабы они не передрались между собой. Необходимость отвлекать личный состав на сторонние операции вела к снижению боеспособности. Мысли бунтовали. Я не находил слов для их выражения.
По ночам я сидел за компом. Мир отступал, я проваливался в толщу слов, они были вязкие, тяжелые, неудобные, чадные, от них болела голова, они мешали, обвивались, сковывали. Я писал тяжеленными громоздкими фразами, закрученными сложноподчиненными предложениями, маскируя непродуманность стилистической избыточностью. Стиль утягивал меня в свое цветастое развитие, не давал организовывать текст. Я концентрировался столь глубоко, что не видел ничего вокруг, но сложнейшие фразы текли – я не понимал собственного текста, я не успевал за ним, я его не контролировал – я был в стихии мышления, но необходимость быть разумным, соблюдать структуру проблем и выводов, вопросов и ответов, следовать формальным требованиям, помнить, что из чего вытекает – эта необходимость была как зубная боль, она требовала затрат сил на удержание себя.
В ночной темноте слова дрожали в воздухе, как струи сигаретного дыма. Воистину, мыслящее – это безумное, и я заглядывал в эту бездну, мучительно удерживаясь на краю.
Да, я писал курсовую на тему «Между разумным и мыслящим».
В какой-то момент я поймал себя на фразе: «Мышление осуществляет себя в горизонте всеобщего уже-бытия». И заржал. Ведь же это был не мой язык, ведь я бы никогда так не сказал – какого темного демона с хайдеггеровским ликом я себе нафантазировал, чтобы говорить от его лица? Зачем это? Ведь это смешно, как потуги маленького забавного человечка нацепить на себя маску трагического величия. Надо быть собой. Надо просто работать. Спокойно, взвешенно и отстраненно. Как техник. Как инженер. Как ученый.
С этого момента стало легче. Гной из щеки мне откачали в ближайшей стоматологии, все пришло в норму, а вот зуб вырвали. Суки. Обидно ужасно. В 21 год – и уже без зуба. Хорошо хоть он далеко в глубине и не виден, даже когда широко разеваешь рот.
В понедельник утром я шел из поликлиники с последней перевязки. Дул сумасшедший ветер, он вдул меня по кусочкам в меня самого, и я почувствовал «силу в голосе и в руках».
Курсовую я написал. Но я ей недоволен. Большая ее часть – идеальный пример словесного онанизма. Недостаточное знание источников, читать которые я уже не успевал, я компенсировал изобретением спекулятивных гипотез. В результате получилась страшная отсебятина, которой на кафедральной защите (забыл сказать, из-за чего весь сыр-бор – 4 курс защищает курсовые на кафедре в обстановке, максимально приближенной к боевой защите дипломов и диссертаций, в присутствии декана – отсюда сроки и повышенные требования к формальным моментам) нужно задать один вопрос – с какого перепугу? Отвечаю: ни с какого. Я так вижу.
Текст мой страшно ненаучен (философы сознания будут рвать на себе волосы, похоже) и криво смотрится в сочетании со ссылками на всяких солидных людей, декартов и кантов, которых я втягиваю в свои безответственные игры.
Многое и не продумано. Короче, я не чувствую за спиной крепости, которую можно было бы защищать со спокойной совестью, зная – стены выдержат любой таран. Аморфная масса полевого лагеря, где часть солдат пьянствует, а часть склоняется на сторону противника.
Впрочем, пусть попробуют подступиться. Все, что я продумал, я продумал сам, и меня с этого не сбить. Главная проблема - сыроватая недооформленность мысли, но уж никак не ее отсутствие. Хреново, конечно, Писарев прав - нужно писать идеальные качественные курсовые несмотря ни на что, сохраняя добродетель честных и самостоятельных студентов, но я еще попробую что-нибудь сделать, но основной текст 21го я сдал. Ради чего и явился в универ.
Продолжение следует.
