![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
dakarantВсегда я все делаю не вовремя. В то время как народ благодушно потирает ручки в предвкушении НГ и радостно забивает на разборки, ибо не до них, пьяные и матерящиеся Деды Морозы уже шляются по нашему славному граду, а отдельные хорошие люди в лучших традициях Ехо в спешке доделывают все то, что не успели сделать за год (мне бы тоже так надо, но я лентяй), я вот проснулсО и решил сказать, что думаю по поводу этических битв.
Вызвано это вчерашним постом – я вчера поизливал скопившуюся желчь, но, дабы некоторые хорошие люди, не посчитали меня бездумной сволочью (хотя я такой и есть), обосную – выложу то, что ношу уже давно, хоть это и не продумано до конца.
В свое время при обсуждении отчисления за перформанс в биологическом музее я занял следующую позицию: нельзя отчислять за «нарушение моральных и нравственных норм», т.к. никто не знает, что это такое и нигде это не прописано, у каждого свои морально-нравственные нормы. Последовательное развитие этой позиции должно привести к признанию этического кодекса как общезначимого списка таких норм и механизма разрешения конфликтов.
Это ставит меня в несколько щекотливое положение, ведь я, как все нормальные люди, решительно против этического кодекса и этической комиссии.
Нынешняя сессия была отмечена следующим забавным событием: я написал реферат по изф, его пропустили через программу антиплагиата и обвинили меня в плагиате, дескать, программа показала заимствования. Меня, можно сказать, обидели в лучших чувствах – как это так вообще, да чтоб я мог позволить себе плагиат! – и я попер разбираться. В результате выяснилось, что преподаватель, читая мой реферат по Бергсону (весьма вольно и совсем не реферативно, кстати говоря, написанный), накопировала в тот же документ цитат из Бергсона и посвященных ему книжек, чтобы сравнить и проверить – а потом все это вместе залила в программу антиплагиата.
Извинения были принесены, все заинтересованные лица остались довольны. И никто из этих лиц не был бы счастлив выносить это дело на суд третьих лиц и трезвонить об этом по всему университету (поэтому я и фамилию препода не пишу).
Т.е. та самая семейная система тихого разрешения конфликтов на кафедре (один Юлиан на изф чего стоил – это ж можно было бы так раздуть, а обошлось лишь разборками на уровне кафедры) функционирует вполне эффективно и исчерпывающе. Ситуация с группой «Война» была принципиально иной – она касалась не только факультета, но весьма широких интеллектуальных кругов, поэтому этическая комиссия тут не помогла бы – т.е. можно было бы подвести более мощную юридическую базу под отчисление, но скандал бы этим не разрешился, а только по-настоящему начался бы.
Поэтому я не могу рассматривать этическую комиссию и этический кодекс как механизм разрешения конфликтов – такой механизм уже есть, он эффективен и большинство удовлетворяет. «Прикладную этику» (далее – ПЭ: назовем так комплекс мероприятий, связанных с введением этического кодекса, этической комиссии, деятельностью их обсуждения и возможного будущего функционирования) можно рассматривать только с политико-экономической точки зрения – даже если это способ организации философского поля, то в основе его лежит нечто принципиально отличное от философии.
ПЭ можно рассматривать лишь как претензию на занятие «философами» специфического места в сфере общественного производства, и хотя это место «экспертов», но по своим характеристикам оно скорее соответствует бюрократической рациональности Макса Вебера – поэтому ее неотъемлемой чертой является профессионализм. Профессионализм необходим постольку, поскольку необходимо гарантировать заказчику определенный уровень (и характер) изготовляемого продукта. Тем самым «философы» вступают в пространство рыночных отношений (не классического, но информационного капитализма) как специалисты в определенной сфере – например, сфере ПЭ, обладающие совокупностью профессиональных знаний и навыков, приносящие символическую (и, следовательно, реальную) прибыль – и потому пользующиеся спросом, а значит, обеспечиваемые структурами воспроизводства.
Т.о., проект ПЭ предстает как попытка «системы философского образования в России», т.е. тех административных структур, которые фактически всегда заняты перераспределением воздуха, «найти свое место» в условиях информационного капитализма – это давняя линия администрации и нашего факультета, во всех речах Миронова красной нитью проходит идея «Не думайте, что философы занимаются бесполезным словопрением «о вечном», они конкурентоспособны на рынке – и конкурентоспособней всех конкурентоспособных!» Еще бы, надо как-то оправдывать собственное функционирование на «факультете ненужных профессий», надо не просто отрабатывать получаемые бабки, но и обеспечить себе их получение в дальнейшем, т.е. найти рыночную нишу, где выпускаемые специалисты будут пользоваться спросом.
В лучших традициях информационного капитализма: если ниши нет – надо ее создать и убедить всех, что она необходима.
Еще раз повторю: дать гарантию заказчику в необходимом уровне и характере продукта (а без такой гарантии ни один заказчик не придет) может лишь стандартизированная система выпуска «профессионалов», «узких специалистов» - т.е. административная система, построенная в соответствии с идеалом бюрократической рациональности.
Т.о., проект ПЭ видится мне как попытку свести философию к некоей специальности, овладение которой удостоверяется владением соответствующими техниками и навыками – специальности, функционирование которой определяется законами информационного капитализма. Также можно назвать это технологией – одной из в структуре общественного производства.
Сейчас я скажу страшное. Имейте в виду, это личное мнение – ведь это не диплом и даже не сайт цензура.ру, а личный блог, поэтому вся наивность и непродуманность дальнейшего остается целиком на мне. Так вот: я думаю, что философия не должна быть «служанкой капитализма», одной из многих его технологий. Она должна стоять «по ту сторону» капитализма. Философия определяет мир, в котором мы живем – это не значит, что она должна его в соответствии с 11 тезисом о Фейербахе «изменять». Она и так его изменяет. Без утонченных спекуляций «о вечном» не было бы того мира, в котором мы сейчас живем. Философия должна работать с капитализмом, описывать его технологии – но сама не должна становиться такой технологией. Она должна демонстрировать действие тех структур, которые функционируют в современном мире, разоблачать их в их неочевидности – и изобретать возможности преодоления этих структур из них самих. Философия – всегда деятельность подрывная, террористическая, ибо она никогда не может остановиться на фиксации того, что есть – всякая философия отсылает к собственным пределам – и если это философия капитализма, то она всегда устремлена в сторону его предела, т.е. и того, что лежит за его пределами.
Я даже не против того, что бы существовали специалисты по ПЭ и чтобы их готовил философский факультет – как сейчас он готовит пиарщиков, политтехнологов и журналистов. Я только против того, чтобы они называли себя философами. Пусть уж будет тогда факультет прикладной этики, а философский расформируем за ненадобностью – и философия будет в умах, на партсобраниях, на кухнях и в подворотнях.
Вызвано это вчерашним постом – я вчера поизливал скопившуюся желчь, но, дабы некоторые хорошие люди, не посчитали меня бездумной сволочью (хотя я такой и есть), обосную – выложу то, что ношу уже давно, хоть это и не продумано до конца.
В свое время при обсуждении отчисления за перформанс в биологическом музее я занял следующую позицию: нельзя отчислять за «нарушение моральных и нравственных норм», т.к. никто не знает, что это такое и нигде это не прописано, у каждого свои морально-нравственные нормы. Последовательное развитие этой позиции должно привести к признанию этического кодекса как общезначимого списка таких норм и механизма разрешения конфликтов.
Это ставит меня в несколько щекотливое положение, ведь я, как все нормальные люди, решительно против этического кодекса и этической комиссии.
Нынешняя сессия была отмечена следующим забавным событием: я написал реферат по изф, его пропустили через программу антиплагиата и обвинили меня в плагиате, дескать, программа показала заимствования. Меня, можно сказать, обидели в лучших чувствах – как это так вообще, да чтоб я мог позволить себе плагиат! – и я попер разбираться. В результате выяснилось, что преподаватель, читая мой реферат по Бергсону (весьма вольно и совсем не реферативно, кстати говоря, написанный), накопировала в тот же документ цитат из Бергсона и посвященных ему книжек, чтобы сравнить и проверить – а потом все это вместе залила в программу антиплагиата.
Извинения были принесены, все заинтересованные лица остались довольны. И никто из этих лиц не был бы счастлив выносить это дело на суд третьих лиц и трезвонить об этом по всему университету (поэтому я и фамилию препода не пишу).
Т.е. та самая семейная система тихого разрешения конфликтов на кафедре (один Юлиан на изф чего стоил – это ж можно было бы так раздуть, а обошлось лишь разборками на уровне кафедры) функционирует вполне эффективно и исчерпывающе. Ситуация с группой «Война» была принципиально иной – она касалась не только факультета, но весьма широких интеллектуальных кругов, поэтому этическая комиссия тут не помогла бы – т.е. можно было бы подвести более мощную юридическую базу под отчисление, но скандал бы этим не разрешился, а только по-настоящему начался бы.
Поэтому я не могу рассматривать этическую комиссию и этический кодекс как механизм разрешения конфликтов – такой механизм уже есть, он эффективен и большинство удовлетворяет. «Прикладную этику» (далее – ПЭ: назовем так комплекс мероприятий, связанных с введением этического кодекса, этической комиссии, деятельностью их обсуждения и возможного будущего функционирования) можно рассматривать только с политико-экономической точки зрения – даже если это способ организации философского поля, то в основе его лежит нечто принципиально отличное от философии.
ПЭ можно рассматривать лишь как претензию на занятие «философами» специфического места в сфере общественного производства, и хотя это место «экспертов», но по своим характеристикам оно скорее соответствует бюрократической рациональности Макса Вебера – поэтому ее неотъемлемой чертой является профессионализм. Профессионализм необходим постольку, поскольку необходимо гарантировать заказчику определенный уровень (и характер) изготовляемого продукта. Тем самым «философы» вступают в пространство рыночных отношений (не классического, но информационного капитализма) как специалисты в определенной сфере – например, сфере ПЭ, обладающие совокупностью профессиональных знаний и навыков, приносящие символическую (и, следовательно, реальную) прибыль – и потому пользующиеся спросом, а значит, обеспечиваемые структурами воспроизводства.
Т.о., проект ПЭ предстает как попытка «системы философского образования в России», т.е. тех административных структур, которые фактически всегда заняты перераспределением воздуха, «найти свое место» в условиях информационного капитализма – это давняя линия администрации и нашего факультета, во всех речах Миронова красной нитью проходит идея «Не думайте, что философы занимаются бесполезным словопрением «о вечном», они конкурентоспособны на рынке – и конкурентоспособней всех конкурентоспособных!» Еще бы, надо как-то оправдывать собственное функционирование на «факультете ненужных профессий», надо не просто отрабатывать получаемые бабки, но и обеспечить себе их получение в дальнейшем, т.е. найти рыночную нишу, где выпускаемые специалисты будут пользоваться спросом.
В лучших традициях информационного капитализма: если ниши нет – надо ее создать и убедить всех, что она необходима.
Еще раз повторю: дать гарантию заказчику в необходимом уровне и характере продукта (а без такой гарантии ни один заказчик не придет) может лишь стандартизированная система выпуска «профессионалов», «узких специалистов» - т.е. административная система, построенная в соответствии с идеалом бюрократической рациональности.
Т.о., проект ПЭ видится мне как попытку свести философию к некоей специальности, овладение которой удостоверяется владением соответствующими техниками и навыками – специальности, функционирование которой определяется законами информационного капитализма. Также можно назвать это технологией – одной из в структуре общественного производства.
Сейчас я скажу страшное. Имейте в виду, это личное мнение – ведь это не диплом и даже не сайт цензура.ру, а личный блог, поэтому вся наивность и непродуманность дальнейшего остается целиком на мне. Так вот: я думаю, что философия не должна быть «служанкой капитализма», одной из многих его технологий. Она должна стоять «по ту сторону» капитализма. Философия определяет мир, в котором мы живем – это не значит, что она должна его в соответствии с 11 тезисом о Фейербахе «изменять». Она и так его изменяет. Без утонченных спекуляций «о вечном» не было бы того мира, в котором мы сейчас живем. Философия должна работать с капитализмом, описывать его технологии – но сама не должна становиться такой технологией. Она должна демонстрировать действие тех структур, которые функционируют в современном мире, разоблачать их в их неочевидности – и изобретать возможности преодоления этих структур из них самих. Философия – всегда деятельность подрывная, террористическая, ибо она никогда не может остановиться на фиксации того, что есть – всякая философия отсылает к собственным пределам – и если это философия капитализма, то она всегда устремлена в сторону его предела, т.е. и того, что лежит за его пределами.
Я даже не против того, что бы существовали специалисты по ПЭ и чтобы их готовил философский факультет – как сейчас он готовит пиарщиков, политтехнологов и журналистов. Я только против того, чтобы они называли себя философами. Пусть уж будет тогда факультет прикладной этики, а философский расформируем за ненадобностью – и философия будет в умах, на партсобраниях, на кухнях и в подворотнях.
