«Он не заслужил света, он заслужил покой».

[dakarant]

Буду, пожалуй, записывать интересные сны, вдруг пригодится.
Сегодня мне приснилось, что я умер и попал в нирвану в белое однородное пространство, такое, как в фильме «Матрица», где люди кажутся подвешенными в пустоте. Я сразу понял, что это перевалочный пункт, вокзал, куда прибывают все – там толпилось множество людей – грязные бомжи, старушки в платочках, мужики в хороших костюмах и с кровавыми пятнами огнестрельных ранений на груди… Почему-то там же я встретил свою давно умершую бабушку и не так давно умершую тетю, они тепло поприветствовали меня. Не знаю, отчего я умер, но оставался таким же, как сейчас, в том же теле и в том же состоянии, как и все остальные навечно консервировались в этом мире такими, какими их застала смерть. Я был почему-то в черном пальто, оно у меня в реале есть и часто мне снится – теперь я был обречен вечно ходить в этом пальто.
Пространство было не ограничено, люди располагались в нем хаотично, я ходил кругами среди них, физически чувствуя, как от меня шлейфом отлетают все земные дела и заботы и меня наполняет блаженное спокойствие – это не было бесстрастием мертвеца, это был приятный пофигизм торчка. Когда внутреннее состояние стало совершенно уже гармоничным (я будто видел, как внутри выровнялись по уровню некие сосуды с жидкостью), я перенесся в другую область того же пространства, где не было людей, облокотился плечами на воздух и, подняв на уровень плеч ноги, лег – это было очень интересное ощущение, нечто подобное можно проделать в воде, но здесь не было ощущения сопротивления среды, вообще не было ощущения среды, словно я просто перекомбинировал свое тело. Вот я лег и стал вспоминать всю свою жизнь, тщательно перебирая и взвешивая ее моменты. Когда эта работа была закончена, меня «распределили» в мою старую квартиру – это было связано как с моим (и всеобщим, я знал, что все чувствуют то же) совершенным пофигизмом, так что было абсолютно все равно, где находиться в этом блаженном бездействии, но косвенно – и с уровнем моей «праведности»: те, кто был праведнее, созерцали более эстетически изысканные картины, а мне по уровню досталась все та же Москва. Но я не был стеснен в передвижении, мог свободно перемещаться куда угодно, однако квартира стала чем-то вроде точки отсчета, куда я должен был возвращаться иногда.
Рядом со мной квартиры занимали такие же мертвые, как я, мы поддерживали дружеские отношения. В квартире я жил один, и потрясающим ощущением было то, что не надо готовить еду, мыть посуду, писать диплом убираться и стирать носки – хотя тело свое я ощущал, я не был бестелесным, но был как бы совершенным, прибывал в очень приятном состоянии блаженного спокойствия, совсем не сверхъестественном, в нашем мире такое возможно, но обычно отвлекают разные неурядицы.
И вот в одно из возвращений, пока я поднимался по лестнице, какая-то женщина ехала на лифте. Мы столкнулись у дверей моей квартиры, она пыталась открыть ее своим ключом (сквозь стены я проходить мог, но их непроходимость была своеобразным ритуалом, привычкой и формой вежливости, так что дверь я запирал). Взглянув на нее, я понял, что она живая, и живет в той же квартире, только расположенной в мире живых, а не мертвых – эти миры почему-то совместились в этой точке, так что она могла видеть меня, а я – ее, что, скорее всего, значило, что она скоро умрет. Все это я и выложил ей с добродушной снисходительностью, ибо всякие беспокойства давно меня оставили, но у нее это закономерно вызвало истерику. Она почему-то сразу поверила, может, я, увлекшись, наполовину погрузился в дверь. Это была симпатичная брюнетка лет 25-30ти в каком-то плащике, типичный офисный планктон по виду, ее истеричная, неестественная для мертвых, нервность заставила меня поморщиться, но не перебила моей неизменной равнодушной доброжелательности по отношению ко всем живым существам. Добрым голосом я стал рассказывать ей, как у нас хорошо и что ей совершенно нечего бояться, постепенно просыпаясь. Сон так и остался словно бы незавершенным, и это блаженное состояние покоя еще какое-то время не отпускало меня.