«Лучше быть коричневым, чем голубым» (с)

[dakarant]

Полина Колозариди написала когда-то прекрасный текст, одна из мыслей которого заключалась в том, что геи не воспринимаются в нашем обществе как меньшинство угнетаемое, а воспринимаются как меньшинство господствующее. Аналогична ситуация с евреями – потому эта пара – евреи и геи, жиды и пидорасы – столь органично смотрится и красиво звучит.
Из этого, естественно, следует полная неэффективность эмансипационной риторики, поскольку рассчитана она, в соответствии с обстоятельствами своего зарождения, на ситуацию очевидности угнетения какого-нибудь меньшинства – другое дело, что это угнетение признается естественным и устранению не подлежащим. Слово «неравноправие» здесь даже не подходит, поскольку «нормальный русский человек» свое неравноправие с жидами и пидорасами евреями и геями вполне признают – только они живут лучше, чем он, и имеют больше прав и свобод, а не наоборот.
В этой ситуации требование прав воспринимается как попытка протащить задним числом признание требующих угнетаемым меньшинством, которым они де-факто не являются – т.е. как хитроумный обман, ставящий своей целью закрепить уже имеющееся господство геев. Причем такое признание должно осуществляться не по факту дискриминации, а по факту принадлежности к определенной группе. Это такая дискриминация наоборот, зеркальная дискриминация, которая, естественно, дискриминацией от этого быть не перестает – впервые эту схему применили опять же евреи, превратив Холокост из памяти о страдании, причиненном по национальному принципу, которая должна была стать гарантом недопустимости такого страдания, в привилегию страдающей нации, автоматически дискриминирующую все остальные нации. Это ясно видно в известной истории, когда какой-то там еврейский фонд стал выплачивать компенсации евреям – жертвам блокады Ленинграда как пострадавшим от Холокоста – как будто представители других национальностей, оказавшиеся в тот момент в Ленинграде, не испытали на себе все ужасы блокады, как будто блокада затевалась ради одних только ленинградских евреев.
Евреи же, как думает, наверно, норот, придумали и саму экономику компенсаций – сказалось ростовщическое прошлое. Принципы ее восходят к известным антисемитским пассажам из «Генеалогии морали» и ведут к достижению преимущества в обход конкурентной борьбы. Так евреи когда-то стали символом нечистой игры – проще говоря, читерства – а читеров не любят нигде.
В современном мире в качестве такого политического читерства выступает вся т.н. «борьба за права». Она воспринимается, как порочная сама по себе. Ведь такая борьба – это борьба либо за конкретные возможности, либо за абстрактное уважение. Распределение возможностей в современном мире непублично – именно поэтому, как и показывает Полина, гей-активизм не имеет никакого отношения к признанию возможности геев вести удобную им жизнь. Оно, однако, состязательно, и потому успех и поражение в нем представляются очевидными, как очевидна смерть проигравшего сражение. Возможностей и права вести удобную для тебя жизнь ты либо добиваешься своими силами, либо, если сил не хватает, сидишь в уголочке, молчишь в тряпочку и обтекаешь качаешься. Кто сильнее, тот и прав – и никаких сантиментов.
Абстрактное уважение возникает здесь как публичный эффект исхода непубличной схватки за возможности. «Борьба за права» воспринимается здесь как попытка получить уважение, не вступая в схватку, а потом контрабандой протащить за ним и полагающиеся при таком уважении возможности. Причем уважения пытаются достичь апелляцией к кому-то сильному – что воспринимается как аналог доноса.
Поскольку уважение, права и возможности в совокупности дают власть, речь идет о борьбе именно за власть. Поскольку геи пытаются получить эту власть нелегитимно, они начинают гражданскую войну. Я даже сослаться могу – на Лаврентия, он прямо пишет, что это борьба за власть – чего ж тогда обижаться-то, когда бить начинают?
Геи – это символ читерства в современных российских реалиях, причем в двух даже отношениях – в апелляции к сильному и в средстве удовлетворения этой апелляции, в средстве достижения пристрастности этого сильного.
Вот, например. Начальник не продвигает действительно знающего и грамотного специалиста, зато отлично продвигает дуру с шестым размером. Или специалист всю жизнь горбатится за копейки, а дура с шестым размером разъезжает на инфинити. А теперь поставьте на место дуры дурака.
Кумовство, блат, любые «свои», любая связанная с этим несправедливость – вот что обозначает символ гомосексуализма. Не зря анекдот про хороший и плохой смысл так популярен – сексуальная ориентация давно приобрела моральную окраску, и довольно банальным объяснением этого является апелляция к тюремным обычаям. Переносный смысл влияет на прямой – гей это тот, кто торгует собой, кто предает свои внутренние принципы и идеалы, кто забывает совесть – и потому обыгрывает хороших людей, сохранивших все это и не могущих играть с ним наравне. Вынесенную в заголовок фразу из песни Олега Медведева можно было бы передать как «не предавай и не продавайся», в качестве доказательства чего я могу предоставить (кон)текст - я помню, на какой-то пьянке с Ивангогом и Лаврентием процитировал ее им, а они мне стали говорить, что среди скинхедов много голубых – какое это вообще имеет значение, если речь идет о мировоззренческих позициях?
Итак, коллективное сознание воспринимает геев как господствующее меньшинство. Власть у них уже есть. А для власти у нашего человека всегда припрятана фига в кармане он привык утешаться своей независимостью, пусть иллюзорной, пусть ребяческой – позволяющей ему, проигрывая, не считать себя неправым. Толерантная цензура, показавшая свои няшные зубки в случае с Троицким, а также всяческие гей-парады – парад всегда истолковывается как парад победителей, как триумф – лишает этой возможности, обнажает бессилие человека. Такие вещи всегда воспринимаются очень болезненно.