![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
dakarantПриехал я вчера из славного города Жуковского и осознал, что пора уже писать диплом.
Структурализм исходит из того, что язык как код предшествует сообщению, и смысл является эффектом структурирующих этот код различий. В самом деле, код основан на двоичном счислении - есть контакт/нет контакта, лампочка горит/лампочка не горит. Производя сообщение, мы лишь осуществляем выбор какой-то комбинации элементов. Поэтому невозможно ни новое сообщение, ни личное переживание до его выражения в языке. То, что мы говорим - это действие языка в нас и через нас, а не выражение какого-то дословного опыта.
Код организован структурно, аналогично социальным системам, и тут оказывается, что то же самое можно сказать об обществе - наша субъективность и различные ее проявления конституируется действием социальных механизмов, и вне сложившейся системы распределений ты не существуешь.
Деконструктивизм и постструктурализм в целом представляется мне отчаянной попыткой сказать нечто в такой ситуации, сказать в полном смысле этого слова - реализовать себя, оставить след в истории, быть услышанным, доказать существование доязыкового опыта. То, что в результате получается куда сложнее- что сказать можно, только притворившись, что ты притворяешься, что ты что-то говоришь - это следствие изначальной сложности ситуации.
В этом смысле фашизм, невозможности которого пытается достичь постструктурализм - то это как раз и есть принудительное лишение языка, выключение из существующей системы различий, а значит - право на любое действие со стороны этой системы и ее защитников. Такая система, такой код всегда базируется на том, что он исключает из себя - аналогом внутреннего опыта оказываются, например, евреи, гомосексуалисты, бомжи. Дискрус "конца истории" как нельзя лучше сюда подходит - все уже сделано, все уже есть, можно только устроиться, лучше или хуже, изменить ничего нельзя, а значит, сказать.
Порыв художников, обремененных гигантским пластом культурных содержаний, порыв маргиналов, чувствующих призрачность собственного существования, порыв актеров, отчаянно желающих, чтобы их услышали - порыв, сталкивающийся с невозможностью собственного осуществления - это, согласно моей гипотезе, та болезнь, которую лечит деконструктивизм.
Ну, например.
Это французы, и им важно было сказать, посамовыражаться, покрасоваться - чтобы тобой восхищались, тебя любили, тебе аплодировали - можно противопоставить феноменологию немцев, цель которой - не сказать, а увидеть. Феноменологи в классической своей гуссерлианской версии - академические работники с хорошо развитой интуицией математического толка, хотя общее стремление феноменологии я еще не понял. Но им важен типа смысл, а не акт говорения. Это созерцатели, а не актеры. :)
Меня очень прикалывает выделение такого рода исходных стремлений, хотя я не вижу, кому они нужны и в каком контексте найдут свое применение. Работа при таком выделении проделывается достаточно большая, и если всю эту работу расписать, то выйдет вполне научно, а не так просто, как у меня здесь. Так, я в свое время рефератег Артамоновой написал про Сартра и Хайдеггера, в котором выявил, что исходное желание Хайдеггера - классно устроиться в бытии, т.е. желание комфорта, а Сартра - обосновать возможность действия, т.е. изменения собственного положения. Все это можно увязать с биографическими особенностями, только при этом мы проваливаемся в такой убогий психологизм и индивидуализм в стиле Эрна, что единственным содержанием интеллектуальной работы это выступать не может.
Но, может, хотя бы серию историко-философских очерков забабахать...
Ага, я лентяй только. :)
Структурализм исходит из того, что язык как код предшествует сообщению, и смысл является эффектом структурирующих этот код различий. В самом деле, код основан на двоичном счислении - есть контакт/нет контакта, лампочка горит/лампочка не горит. Производя сообщение, мы лишь осуществляем выбор какой-то комбинации элементов. Поэтому невозможно ни новое сообщение, ни личное переживание до его выражения в языке. То, что мы говорим - это действие языка в нас и через нас, а не выражение какого-то дословного опыта.
Код организован структурно, аналогично социальным системам, и тут оказывается, что то же самое можно сказать об обществе - наша субъективность и различные ее проявления конституируется действием социальных механизмов, и вне сложившейся системы распределений ты не существуешь.
Деконструктивизм и постструктурализм в целом представляется мне отчаянной попыткой сказать нечто в такой ситуации, сказать в полном смысле этого слова - реализовать себя, оставить след в истории, быть услышанным, доказать существование доязыкового опыта. То, что в результате получается куда сложнее- что сказать можно, только притворившись, что ты притворяешься, что ты что-то говоришь - это следствие изначальной сложности ситуации.
В этом смысле фашизм, невозможности которого пытается достичь постструктурализм - то это как раз и есть принудительное лишение языка, выключение из существующей системы различий, а значит - право на любое действие со стороны этой системы и ее защитников. Такая система, такой код всегда базируется на том, что он исключает из себя - аналогом внутреннего опыта оказываются, например, евреи, гомосексуалисты, бомжи. Дискрус "конца истории" как нельзя лучше сюда подходит - все уже сделано, все уже есть, можно только устроиться, лучше или хуже, изменить ничего нельзя, а значит, сказать.
Порыв художников, обремененных гигантским пластом культурных содержаний, порыв маргиналов, чувствующих призрачность собственного существования, порыв актеров, отчаянно желающих, чтобы их услышали - порыв, сталкивающийся с невозможностью собственного осуществления - это, согласно моей гипотезе, та болезнь, которую лечит деконструктивизм.
Ну, например.
Это французы, и им важно было сказать, посамовыражаться, покрасоваться - чтобы тобой восхищались, тебя любили, тебе аплодировали - можно противопоставить феноменологию немцев, цель которой - не сказать, а увидеть. Феноменологи в классической своей гуссерлианской версии - академические работники с хорошо развитой интуицией математического толка, хотя общее стремление феноменологии я еще не понял. Но им важен типа смысл, а не акт говорения. Это созерцатели, а не актеры. :)
Меня очень прикалывает выделение такого рода исходных стремлений, хотя я не вижу, кому они нужны и в каком контексте найдут свое применение. Работа при таком выделении проделывается достаточно большая, и если всю эту работу расписать, то выйдет вполне научно, а не так просто, как у меня здесь. Так, я в свое время рефератег Артамоновой написал про Сартра и Хайдеггера, в котором выявил, что исходное желание Хайдеггера - классно устроиться в бытии, т.е. желание комфорта, а Сартра - обосновать возможность действия, т.е. изменения собственного положения. Все это можно увязать с биографическими особенностями, только при этом мы проваливаемся в такой убогий психологизм и индивидуализм в стиле Эрна, что единственным содержанием интеллектуальной работы это выступать не может.
Но, может, хотя бы серию историко-философских очерков забабахать...
Ага, я лентяй только. :)
