Мама, мы все тяжело больны.
Mar. 11th, 2010 09:00 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
dakarantКлиницисты, способные обновить таблицу симптомов, создают произведение искусства. И наоборот, художники - это клиницисты, но не в связи со своим собственным случаем, и даже не в связи с неким случаем вообще. Вернее было бы сказать, что они - клиницисты цивилизации.
Ж. Делез, "Логика смысла"
На поэтическом сейшене Сафронов отстаивал теорию, согласно которой творчество имеет своей задачей создание определенной формы совместности, а смысл чтения стихов – в «заражении» другого чем-то вроде своегонастроения, ибо П.А. у нас феноменолух и в каком-то месте даже, может, экзистенциалист – впрочем, в каком-то месте экзистенциалистом является любой (не)нормальный человек. Вне же такого прочтения творчество смысла не имеет, и подобные поэтические встречи – способ практикования сообщества. Видимо, Дмитриев становится для нас тем, кем для более старшего поколения является Гиренок – необходимым этапом, из которого вырастаешь, но отпечаток которого с тобой остается на всю жизнь.
Я же отстаивал свою терапевтическую теорию, о которой уже писал. Творчество, в т.ч. поэтическое – род терапии, и это, разумеется, не следует понимать так, что при наличии каких-то конкретных личных проблем ты переносишь их на лирического героя, объективируешь и тем самым от них освобождаешься. Во-первых, речь идет о фундаментальных расколах, находящихся в основе твоего отношения к миру и себе, а не о конкретных ситуациях. Во-вторых, это могут быть и болезни поколения, социальной группы, страны, т.н. европейского человечества, а не только «личные». В-третьих, лечебный эффект может заключаться в самых неожиданных вещах – например, я часто пишу витиеватые стихи с намеренно переусложенными словесными конструкциями, эта витиеватость и имеет терапевтический эффект, а не (только) содержание.
И тут Остапа понесло. В сторону терапевтического универсализма. Ура, подумал я, сейчас мы все распишем.
Во-первых, совместность – тоже одна из форм терапии, в этом смысле моя теория круче сафроновской. Сегодня в метро я совершенно случайно (!) столкнулся с Дмитриевым, и он мне стал рассказывать, что типа людей может объединять не нужда, алюбовь к мудрости жажда незаинтересованного общения. В такие моменты мне очень хочется задать гоп-вопрос мировой философии «И чо?». Я, получается, не считаю совместность стОящим предметом обсуждения. Если ее практиковать – то ради Бога, но если уж говорить о варьировании социальных контекстов, то, по-моему, на данный момент, это куда лучше получается у Сафронова, а не у Анонсенса. Он круче практикует. Но главное, избыточность практикуемой в этом случае философии (т.е. важно не то, что мы придумали, а сам факт нашего собрания и безвластной организации собравшихся) – не дает поводов ей заниматься, и я, тупое быдло, в этом случае предпочту, быть может, порассказывать анекдоты, а не заниматься философией – так, на поэтическом сейшене я присутствовал в настроении «чисто поржать», и именно в этом обретал какую-то совместность, а не в чтении стихов.
И вот я предлагаю объяснение – анонсическая совместность решает какие-то проблемы, которых у меня нет, сафроновское «заражение» и сопереживание решает какие-то проблемы, которых у меня нет, а «чисто поржать» и серьезно-возвышенное творчество не то чтобы «в стол», но не важно, услышит/прочитает ли его кто-нибудь, решает какие-то проблемы, которые у меня есть.
Проблемы=болезни, решать=лечить, причем в связи с вышесказанным окончательное решение невозможно, возможна только процедура экспликации болезни.
В первом случае (Анонсенса) это проблема административно-формальной организации интеллектуальной деятельности, порождающей интеллигентские «кухонные» кружки «свободы», во втором, возможно, нечто вроде пресловутого «городского одиночества» как основной черты жителя мегаполиса, а в третьем, моем… Про себя, любимого, я уже писал.
Примерчег «глобального» масштаба – это, разумеется, не голодающие дети в Африке, а то, что сытые европейские люди испытывают (возможно, навязанную) необходимость смотреть голливудские боевики, в которых моделируется пространство ужаса, террористов, людоедов и голодающих детей. Т.е. наличие голливудской Африки.
Во-вторых, философия – не наука и не художественное творчество, а технология и искусство ее применения. В прошлый раз я остановился на вопросе смысла, так вот – выявление и конструирование онтологий может рассматриваться как терапевтическая процедура, а «радикальное самоопределение» - как один из видов лечения болезни под общим именем «субъект».
Так что Хаус куда ближе к философии, чем можно подумать.
Следующая проблема, которая здесь встает – проблема институциональной организации деятельности философа. По идее, философы должны конкурировать по типу свободных предпринимателей, и профессионализм в этом смысле возможен, но такой профессионализм не требует для себя административной гарантии. Он требует репутации, навыков и технологий. Кто бы, однако, мог оплачивать решение невнятных проблем, да еще касающихся чуть ли не всех, а значит, никого, да еще когда непосредственный эффект может растянуться на пару-тройку столетий? Думаю, нет таких идиотов.
Впрочем, можно не называть такого рода деятельность философией, уж больно много народу придется тогда «выкинуть из профессии». Можно какой-нибудь логотерапией, например. Все просто – это та деятельность, которой мне было бы интересно заниматься.
Мне интересен результат, а не процесс. Мне для самоидентификации и роста необходим скорее вид пройденных шагов, чем даже просто «дело» - и да, мне важна самоидентификация и рост. Эта необходимость, кстати, одна из моих болезней.
Самое же опасное последствие подобной т.зр. – мой горячо любимый релятивизм. Значит ли это, что любое творчество – только решение проблем и нет никаких истины-добра-красоты, помимо человеческих иллюзий о них – иллюзий, также имеющих терапевтическую функцию? Значит ли это, что я безоговорочно принимаю философию прагматизма, разных пирсов-джеймсов поднимаю на щит и шагаю бодро и с песнями в светлое социалистическое будущее без никаких проблем?
Я думаю, что одно другому – терапевтический универсализм и серьезность творческого мессиджа – не противоречит, но об этом – в следующей серии. Оставайтесь с нами!
Ж. Делез, "Логика смысла"
На поэтическом сейшене Сафронов отстаивал теорию, согласно которой творчество имеет своей задачей создание определенной формы совместности, а смысл чтения стихов – в «заражении» другого чем-то вроде своегонастроения, ибо П.А. у нас феноменолух и в каком-то месте даже, может, экзистенциалист – впрочем, в каком-то месте экзистенциалистом является любой (не)нормальный человек. Вне же такого прочтения творчество смысла не имеет, и подобные поэтические встречи – способ практикования сообщества. Видимо, Дмитриев становится для нас тем, кем для более старшего поколения является Гиренок – необходимым этапом, из которого вырастаешь, но отпечаток которого с тобой остается на всю жизнь.
Я же отстаивал свою терапевтическую теорию, о которой уже писал. Творчество, в т.ч. поэтическое – род терапии, и это, разумеется, не следует понимать так, что при наличии каких-то конкретных личных проблем ты переносишь их на лирического героя, объективируешь и тем самым от них освобождаешься. Во-первых, речь идет о фундаментальных расколах, находящихся в основе твоего отношения к миру и себе, а не о конкретных ситуациях. Во-вторых, это могут быть и болезни поколения, социальной группы, страны, т.н. европейского человечества, а не только «личные». В-третьих, лечебный эффект может заключаться в самых неожиданных вещах – например, я часто пишу витиеватые стихи с намеренно переусложенными словесными конструкциями, эта витиеватость и имеет терапевтический эффект, а не (только) содержание.
И тут Остапа понесло. В сторону терапевтического универсализма. Ура, подумал я, сейчас мы все распишем.
Во-первых, совместность – тоже одна из форм терапии, в этом смысле моя теория круче сафроновской. Сегодня в метро я совершенно случайно (!) столкнулся с Дмитриевым, и он мне стал рассказывать, что типа людей может объединять не нужда, а
И вот я предлагаю объяснение – анонсическая совместность решает какие-то проблемы, которых у меня нет, сафроновское «заражение» и сопереживание решает какие-то проблемы, которых у меня нет, а «чисто поржать» и серьезно-возвышенное творчество не то чтобы «в стол», но не важно, услышит/прочитает ли его кто-нибудь, решает какие-то проблемы, которые у меня есть.
Проблемы=болезни, решать=лечить, причем в связи с вышесказанным окончательное решение невозможно, возможна только процедура экспликации болезни.
В первом случае (Анонсенса) это проблема административно-формальной организации интеллектуальной деятельности, порождающей интеллигентские «кухонные» кружки «свободы», во втором, возможно, нечто вроде пресловутого «городского одиночества» как основной черты жителя мегаполиса, а в третьем, моем… Про себя, любимого, я уже писал.
Примерчег «глобального» масштаба – это, разумеется, не голодающие дети в Африке, а то, что сытые европейские люди испытывают (возможно, навязанную) необходимость смотреть голливудские боевики, в которых моделируется пространство ужаса, террористов, людоедов и голодающих детей. Т.е. наличие голливудской Африки.
Во-вторых, философия – не наука и не художественное творчество, а технология и искусство ее применения. В прошлый раз я остановился на вопросе смысла, так вот – выявление и конструирование онтологий может рассматриваться как терапевтическая процедура, а «радикальное самоопределение» - как один из видов лечения болезни под общим именем «субъект».
Так что Хаус куда ближе к философии, чем можно подумать.
Следующая проблема, которая здесь встает – проблема институциональной организации деятельности философа. По идее, философы должны конкурировать по типу свободных предпринимателей, и профессионализм в этом смысле возможен, но такой профессионализм не требует для себя административной гарантии. Он требует репутации, навыков и технологий. Кто бы, однако, мог оплачивать решение невнятных проблем, да еще касающихся чуть ли не всех, а значит, никого, да еще когда непосредственный эффект может растянуться на пару-тройку столетий? Думаю, нет таких идиотов.
Впрочем, можно не называть такого рода деятельность философией, уж больно много народу придется тогда «выкинуть из профессии». Можно какой-нибудь логотерапией, например. Все просто – это та деятельность, которой мне было бы интересно заниматься.
Мне интересен результат, а не процесс. Мне для самоидентификации и роста необходим скорее вид пройденных шагов, чем даже просто «дело» - и да, мне важна самоидентификация и рост. Эта необходимость, кстати, одна из моих болезней.
Самое же опасное последствие подобной т.зр. – мой горячо любимый релятивизм. Значит ли это, что любое творчество – только решение проблем и нет никаких истины-добра-красоты, помимо человеческих иллюзий о них – иллюзий, также имеющих терапевтическую функцию? Значит ли это, что я безоговорочно принимаю философию прагматизма, разных пирсов-джеймсов поднимаю на щит и шагаю бодро и с песнями в светлое социалистическое будущее без никаких проблем?
Я думаю, что одно другому – терапевтический универсализм и серьезность творческого мессиджа – не противоречит, но об этом – в следующей серии. Оставайтесь с нами!
