Политика обоснования

[dakarant]

Существует три способа обоснования результатов собственной работы при их презентации. Речь не идет о самой работе – я думаю, она у всех либо одинакова, либо, скорее, бесконечно разнообразна. Речь идет о том, что ты приходишь к каким-нибудь чувакам и говоришь: «Я вот тут вчера ночью в сортире придумал какую-то фигню. Так вот…» И здесь надо, чтобы тебя пинками за дверь не вытолкали. Надо показать, что ты крутой. Не дурак, а умный. А умный – он хоть обычно и один, но за его плечами маячит танковая армия. И надо убедить собравшихся, что армия таки да, есть. Но вид этой армии может быть разный. Это может быть вообще все прогрессивное человечество с вилами. Или, наоборот, одна, но шустрая водородная бомба.

Этот способ обоснования отсылает к политической ориентации. Собственно, по-хорошему, способ обоснования собственного высказывания и должен служить сигналом ориентации (нет, не сексуальной) политика. В жизни, однако, требуется обычно мощная работа над высказываниями политика, чтобы понять, какой ориентации он придерживается, и в большинстве случаев в результате такой работы выясняется, что он вообще не политик, т.е. не претендует на обоснование. Впрочем, подспудно это обоснование всегда есть. Дело честного человека – его увидеть. И, если будешь говорить, показать свою ориентацию – если это, конечно, не совсем смертельно.

Так вот, первая ориентация – правая, она же фашистская. Эта апелляция к абсолютной истине, к некоторому бытийственному образованию, к которому исключительно говорящий имеет привилегированный доступ. Эта позиция пророка. Пророк вещает. Те, кто его не слушают – сами виноваты. ФошЫзм это потому, что такая позиция развязывает руки говорящему до бесконечности – ну и потому, что так и обосновывали свои действия реальные фашисты и те, кого называют в разной степени фашистами от философии – от Канта до Хайдеггера. При этом сам говорящий не претендует на абсолютную власть. Он лишь претендует на роль рупора Абсолюта – так что получается такой Абсолют, с которым не то что бесполезно спорить, но ему вообще никак нельзя противостоять.

 

Просто мир так устроен. Поэтому лик такого говорящего обычно прост и серьезен. Даже если он говорит сложно, то все равно хочет в сущности сказать нечто простое и важное. Это простая и серьезная водородная бомба. Если она жхнет, уже ничего не будет иметь смысла.

Это не значит, что такая позиция плоха. Я сам, сколько себя помню, всегда презентую себя именно таким образом. Как фашист. И пусть все, кто со мной не согласен, разбегаются куда подальше. А то шарахнет.

Вторая позиция – это позиция либерала. Он апеллирует к фактам либо к логическим обоснованиям, т.е. к общезначимым законам (т.н. судебная рациональность). Он как бы делает широкий жест – ну нельзя же спорить с очевидностью. А если вы, как все нормальные люди, принимаете истинность моих доводов (наблюдаемых мной фактов), то должны признать и истинность выводов.

Это позиция профессионала. Обоснование его компетенции осуществляется в рамках вышеописанной рациональности. Скрытый фашизм здесь присутствует постольку, поскольку вводится общезначимость тех ценностей, фактов и законов, к которым апеллирует либерал. Ну например, он предполагает, что сидящий перед ним слушатель – разумный. И с этой позиции строит свою речь. Фашизм здесь скрыт именно в апелляции к этой истине разумности.

Третий вариант – позиция левака. И не просто левака, а революционера. Он формулирует и осуществляет революционный проект и обосновывает все телеологическим способом: если вы хотите, чтобы мы сделали так, вы должны принять то-то и то-то и действовать так-то и так-то (т.н. бизнес-рациональность). С одной стороны, это самая честная позиция – она почти ничего не говорит о том, что есть, а говорит лишь о том, что нужно делать. Но скрытый фашизм здесь тоже есть – это представление о том, что все хотят что-то делать, а именно то, что революционер предлагает. Что все хотят революции. И вопрос стоит лишь о возможности ее осуществления. А если ты не хочешь революции – то убегай подальше, а то ща ка-а-ак бахнет!

Таким образом, без фашизма мы никуда. Это я намеренно так назвал – фашизм – чтобы пострашнее звучало. Вообще это можно назвать как-нибудь более мирно и все будет хорошо. Остается лишь вопрос о выборе позиции – это то, что действительно важно.