Реальность "Острова"
Aug. 26th, 2011 10:53 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
dakarant«Встреча с книгой» - словосочетание невыносимо пошлое, причем по двум даже причинам. Во-первых, оно изрядно затаскано процессом нейминга всяких унылых мероприятий сельских библиотек – интересуют они только бюрократов, а бюрократы любят мертвую романтику на завтрак, холодного копчения, с лучком и перцем. Во-вторых, это мои личные заморочки – уж извините, пятилетнее знакомство с Жилем нашим Делезом заставляет меня неадекватно реагировать даже на невинное слово «встреча», не говоря уже об ужасном «Событии».
И вот, что характерно – это была именно встреча с книгой, по-другому не скажешь, и почти делезовская даже встреча.
Итак, знакомьтесь – Василий Ярославович Голованов – журналист, писатель, москвич, возможно, друг Рустама «метафизик Москвы» Рахматуллина, автор книги «Остров, или оправдание бессмысленных путешествий», основанной, как принято политкорректно говорить, на реальных событиях.
Кажется, именно в чьем-то жж я впервые наткнулся на цитату из этой книги – и сразу понял, что не прочитать ее не могу.
И прочитал.
Очень трудно писать рецензию на самого себя, не потому, что это получается шизофрения – что мне, шизофрения в новинку, что ли, а потому, что не знаешь, что бы такое выделить. Как соотнести, извините, внутреннее со внешним. О чем сказать, чтобы это было информацией, интересной читателям – что, кроме самой книги, можно предъявить.
Так вот, у меня было такое чувство, что «Остров» этот написал я. Попадание стопроцентное. Т.е. я не тридцатилетний журналист, конечно, на Колгуеве никогда не был, мнения по ряду вопросов выработал другие, но психологически… И даже стилистически – захватило меня с первой же строчки, хотя ничего там особо и нет, описания окружающего да авторский лытдыбр жежешного разлива, трудно назвать чарующим стиль – «но ведь песню берет он из вашей души».
Именно так – из моей. И я даже выразить не могу, как я ему, Василию Ярославовичу, благодарен. За то, что он попытался записать на бумаге песню – так уж получилось, что не только своей, но и моей – души.
О чем книга-то? – возмущенно спрашивают с галерки. Ты, очкастый, не томи! Ну, как о чем. Съездил московский журналист на остров Колгуев, прошагал 150 или сколько там километров по тундре с рюкзаком за плечами, понял, что… В общем, архетипический сюжет инициатического путешествия с непременным, замечу, возвращением, и если уж цитировать что-то, то только это – в этой цитате – квинтэссенция:
«Сам я не способен изменить себя, но я волен протащить себя через шкуродер пространства, так что внутренняя сущность моя не сможет остаться неизменной. Подвергнуть себя испытаниям, которые сдерут с меня все привычки, свойственные мне прежде. Пространство сделает меня человеком!»
В рецензиях в инете пишут, что это было богоискательство. Да нет, о Боге в книге ни слова, автор не православный, он симпатизировал анархизму, а в «Острове» явно увлекся ненецкими представлениями о мире и страстно захотел, чтобы они были – правдой – языческие эти представления, с шаманской силой и сродством с землей, но не это важно. Это было смыслоискательство, и смысл он, вы не поверите – я не верил до последней строчки, такие реалистичные истории хорошо не кончаются – нашел.
Пространство сделало его человеком.
А меня немножко подвинуло в нужную сторону пространство этой книги.
Видите ли, какая штука – оказывается, ты тут не просто херней от безделья маешься – это серьезно, почва появляется под ногами, дорога, топаешь ты куда-то, может даже и в небо, прости Ктулху, а мимо тебя чешет столичный журналист Голованов, рассказывает тебе историю и, обгоняя тебя, уматывает в закат – а ты тяжело плетешься вслед – рюкзак 25-килограммовый, и под ногами постоянно путается что-то. Но все-таки – ты, оказывается, не сидишь тут на жопе у компа, интеллигент недоделанный, есть что-то, есть – а один вон даже дошел до твоей цели, это можно, хоть и не просто, можно, черт побери!
Мир, в котором ты живешь, приобретает отчетливые черты реальности.
Есть такая книга Мишеля Уэльбека «Возможность острова». Я ее не читал, а придется, видимо, теперь прочитать, хотя и тошнит меня от подобной литературы, сделанной по образцу «Страха и ненависти в Лас-Вегасе». Интересно было бы поставить его напротив головановского «Острова» как полную противоположность – впрочем, любая книга этого типа полностью ему противоположна.
Как бы закончить-то? Хорошо бы цитатой.
Ну вот, а «Платформу» Уэльбека я проглядывал. Там герой тоже рвется путешествовать от тоски и общего долбоебизма – действие вращается в Таиланде вокруг гостиницы, и начинается так:
«Проснулся я около полудня, в комнате глухо жужжал кондиционер, голова болела немного меньше. Лежа поперек широченной кровати king size, я думал о том, как все сложится дальше. Бесформенная пока еще группа превратится в живое человеческое сообщество; сегодня во второй половине дня мне надо будет начать определяться, а прямо сейчас уже выбрать шорты для прогулки по кхлонгам. Я остановился на модели из синей джинсовой ткани, средней длины, не слишком облегающей, и футболке «Radiohead»; затем сунул в рюкзак кое какие вещицы. В ванной я с отвращением осмотрел свое отражение в зеркале: натянутое, скованное лицо бюрократа трагически контрастировало с костюмом; я выглядел ровно тем, кем был на самом деле: сорокалетним чиновником, на период каникул рядящимся под юнца. Тьфу! Я подошел к окну и раздвинул шторы. С двадцать седьмого этажа открывался поразительный вид. Налево меловой скалой, разлинованной черными горизонтальными полосками окон, наполовину скрытых балконами, высилась громада отеля «Мариотт». Солнце стояло в зените, контрастно оттеняя плоскости. Прямо передо мной сверкало бесчисленными бликами хитроумное сооружение из конусов и пирамид голубоватого стекла. На горизонте ярусами ступенчатой пирамиды громоздились гигантские бетонные кубы отеля «Гран Плаза Президент». Справа, за трепещущей зеленой гладью парка Лумпхини, выступала охряная стена и угловые башни Дусит Тха ни. И надо всем – идеально голубое небо. Я медленно выпил «Сингха Голд», размышляя о том, что все уходит безвозвратно.»
Мишель Уэльбек в Таиланде
«В ледяном гостиничном номере. Под двумя одеялами. В шерстяных спортивных штанах. Ночь. Дождь за окном.
Зачем? Зачем всё это? – я чувствую вдруг, что хочу есть, хочу принять горячий душ.
Что я ищу? Остров? Но он открыт задолго до меня. Остров – моя нелепая выдумка, и не нужно богатого воображения, чтобы представить себе, что там. Плоскость. Тундра. Серое низкое небо, изрытое, как пашня, тёмными облаками. Тусклое жестяное солнце, которое за тучами и не увидишь ни разу. Чахлые травинки, дрожащие на ветру, аптечные ромашки – триумф летнего полноцветия… Запах сырости, болота повсюду, и морской берег – с запахом только глины, ибо вода почему то не пахнет. Желтая, ледяная…
В остальном же всё, должно быть, так же, как здесь, в Нарьян Маре, только еще хуже. Такой же холод, та же нищета…
Второй день в гостинице не топят и нет воды. Я набираю воду из колонки на улице в котелок. Утром хватает воды умыться, сполоснуть унитаз, вскипятить чай. Вечером – умыться, смочить полотенце для обтирания, слить унитаз, вскипятить чай. На втором этаже гостиницы есть дверь с надписью «буфет». Ни разу не видел её открытой. А ведь это новая, самая дорогая в городе гостиница. Лучшая…»
Василий Голованов в Нарьян-Маре.
А о сюжетах, на которые натолкнул меня Голованов, я еще буду писать и писать – и начну, например, с бегства.
И вот, что характерно – это была именно встреча с книгой, по-другому не скажешь, и почти делезовская даже встреча.
Итак, знакомьтесь – Василий Ярославович Голованов – журналист, писатель, москвич, возможно, друг Рустама «метафизик Москвы» Рахматуллина, автор книги «Остров, или оправдание бессмысленных путешествий», основанной, как принято политкорректно говорить, на реальных событиях.Кажется, именно в чьем-то жж я впервые наткнулся на цитату из этой книги – и сразу понял, что не прочитать ее не могу.
И прочитал.
Очень трудно писать рецензию на самого себя, не потому, что это получается шизофрения – что мне, шизофрения в новинку, что ли, а потому, что не знаешь, что бы такое выделить. Как соотнести, извините, внутреннее со внешним. О чем сказать, чтобы это было информацией, интересной читателям – что, кроме самой книги, можно предъявить.
Так вот, у меня было такое чувство, что «Остров» этот написал я. Попадание стопроцентное. Т.е. я не тридцатилетний журналист, конечно, на Колгуеве никогда не был, мнения по ряду вопросов выработал другие, но психологически… И даже стилистически – захватило меня с первой же строчки, хотя ничего там особо и нет, описания окружающего да авторский лытдыбр жежешного разлива, трудно назвать чарующим стиль – «но ведь песню берет он из вашей души».
Именно так – из моей. И я даже выразить не могу, как я ему, Василию Ярославовичу, благодарен. За то, что он попытался записать на бумаге песню – так уж получилось, что не только своей, но и моей – души.
О чем книга-то? – возмущенно спрашивают с галерки. Ты, очкастый, не томи! Ну, как о чем. Съездил московский журналист на остров Колгуев, прошагал 150 или сколько там километров по тундре с рюкзаком за плечами, понял, что… В общем, архетипический сюжет инициатического путешествия с непременным, замечу, возвращением, и если уж цитировать что-то, то только это – в этой цитате – квинтэссенция:
«Сам я не способен изменить себя, но я волен протащить себя через шкуродер пространства, так что внутренняя сущность моя не сможет остаться неизменной. Подвергнуть себя испытаниям, которые сдерут с меня все привычки, свойственные мне прежде. Пространство сделает меня человеком!»
В рецензиях в инете пишут, что это было богоискательство. Да нет, о Боге в книге ни слова, автор не православный, он симпатизировал анархизму, а в «Острове» явно увлекся ненецкими представлениями о мире и страстно захотел, чтобы они были – правдой – языческие эти представления, с шаманской силой и сродством с землей, но не это важно. Это было смыслоискательство, и смысл он, вы не поверите – я не верил до последней строчки, такие реалистичные истории хорошо не кончаются – нашел.
Пространство сделало его человеком.
А меня немножко подвинуло в нужную сторону пространство этой книги.
Видите ли, какая штука – оказывается, ты тут не просто херней от безделья маешься – это серьезно, почва появляется под ногами, дорога, топаешь ты куда-то, может даже и в небо, прости Ктулху, а мимо тебя чешет столичный журналист Голованов, рассказывает тебе историю и, обгоняя тебя, уматывает в закат – а ты тяжело плетешься вслед – рюкзак 25-килограммовый, и под ногами постоянно путается что-то. Но все-таки – ты, оказывается, не сидишь тут на жопе у компа, интеллигент недоделанный, есть что-то, есть – а один вон даже дошел до твоей цели, это можно, хоть и не просто, можно, черт побери!
Мир, в котором ты живешь, приобретает отчетливые черты реальности.
Есть такая книга Мишеля Уэльбека «Возможность острова». Я ее не читал, а придется, видимо, теперь прочитать, хотя и тошнит меня от подобной литературы, сделанной по образцу «Страха и ненависти в Лас-Вегасе». Интересно было бы поставить его напротив головановского «Острова» как полную противоположность – впрочем, любая книга этого типа полностью ему противоположна.
Как бы закончить-то? Хорошо бы цитатой.
Ну вот, а «Платформу» Уэльбека я проглядывал. Там герой тоже рвется путешествовать от тоски и общего долбоебизма – действие вращается в Таиланде вокруг гостиницы, и начинается так:
«Проснулся я около полудня, в комнате глухо жужжал кондиционер, голова болела немного меньше. Лежа поперек широченной кровати king size, я думал о том, как все сложится дальше. Бесформенная пока еще группа превратится в живое человеческое сообщество; сегодня во второй половине дня мне надо будет начать определяться, а прямо сейчас уже выбрать шорты для прогулки по кхлонгам. Я остановился на модели из синей джинсовой ткани, средней длины, не слишком облегающей, и футболке «Radiohead»; затем сунул в рюкзак кое какие вещицы. В ванной я с отвращением осмотрел свое отражение в зеркале: натянутое, скованное лицо бюрократа трагически контрастировало с костюмом; я выглядел ровно тем, кем был на самом деле: сорокалетним чиновником, на период каникул рядящимся под юнца. Тьфу! Я подошел к окну и раздвинул шторы. С двадцать седьмого этажа открывался поразительный вид. Налево меловой скалой, разлинованной черными горизонтальными полосками окон, наполовину скрытых балконами, высилась громада отеля «Мариотт». Солнце стояло в зените, контрастно оттеняя плоскости. Прямо передо мной сверкало бесчисленными бликами хитроумное сооружение из конусов и пирамид голубоватого стекла. На горизонте ярусами ступенчатой пирамиды громоздились гигантские бетонные кубы отеля «Гран Плаза Президент». Справа, за трепещущей зеленой гладью парка Лумпхини, выступала охряная стена и угловые башни Дусит Тха ни. И надо всем – идеально голубое небо. Я медленно выпил «Сингха Голд», размышляя о том, что все уходит безвозвратно.»
Мишель Уэльбек в Таиланде
«В ледяном гостиничном номере. Под двумя одеялами. В шерстяных спортивных штанах. Ночь. Дождь за окном.
Зачем? Зачем всё это? – я чувствую вдруг, что хочу есть, хочу принять горячий душ.
Что я ищу? Остров? Но он открыт задолго до меня. Остров – моя нелепая выдумка, и не нужно богатого воображения, чтобы представить себе, что там. Плоскость. Тундра. Серое низкое небо, изрытое, как пашня, тёмными облаками. Тусклое жестяное солнце, которое за тучами и не увидишь ни разу. Чахлые травинки, дрожащие на ветру, аптечные ромашки – триумф летнего полноцветия… Запах сырости, болота повсюду, и морской берег – с запахом только глины, ибо вода почему то не пахнет. Желтая, ледяная…
В остальном же всё, должно быть, так же, как здесь, в Нарьян Маре, только еще хуже. Такой же холод, та же нищета…
Второй день в гостинице не топят и нет воды. Я набираю воду из колонки на улице в котелок. Утром хватает воды умыться, сполоснуть унитаз, вскипятить чай. Вечером – умыться, смочить полотенце для обтирания, слить унитаз, вскипятить чай. На втором этаже гостиницы есть дверь с надписью «буфет». Ни разу не видел её открытой. А ведь это новая, самая дорогая в городе гостиница. Лучшая…»
Василий Голованов в Нарьян-Маре.
А о сюжетах, на которые натолкнул меня Голованов, я еще буду писать и писать – и начну, например, с бегства.
