![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Этой весной ты сам за себя в ответе…
Я открыл глаза...
Воды шли волной,
Унося на гребне
Хлопья пены сна.
И я стал собой,
И я увидел небо,
И была весна!
С. Калугин
Моя весна началась во вторник 17 марта – ничего особенного не произошло, просто я вырвался из того февраля, который на выдох, и прикоснулся к тому марту, который на вдох – открылись легкие восприятия и я написал первое стихотворение за полгода, наверное – оказалось, я это еще могу. Что-то было не так, что-то постоянно было не так, что-то навсегда останется не так, иначе я просто перестану быть собой и забуду, что что-то было иначе – но весна уже подняла меня на свои крылья, она об-надежила.
В среду мы, распивая пиво во дворике возле метро «Университет», сошлись с Максом во мнении, что универ надоел до последней степени – сама обстановка, сами стены, само это бесплодное круговращение дурной бесконечности не имеющих силы слов. Началось это с какого-то семинара по философской антропологии, когда народ начал с жаром обсуждать «свободу ваще» (как будто бывает «свобода ваще», свобода, имхо, определяется диспозиционально) – раньше я чрезвычайно любил такие разговоры, а теперь что-то изменилось – эта «священная» бесплодная игра, по эстетичности не дотягивающая до касталийской, а по беззаботности – до греческой, больше не видится мне в качестве единственного и даже основного дела. Можно этим заниматься «в свободное от работы время», но вот чтобы это и было самой работой… Опять вспоминается Скади-Смеркович: «Игра – это когда кто-то что-то обсуждает в максимально хамской форме, а в результате возникает мысль. Или не одна» (речь, конечно, идет не о ролевой игре, а об организационно-деятельностной). Вот этого я, пожалуй, и хочу – и даже в максимально хамской форме. Когда идет реальная работа реальных единомышленников, то все как раз и решается в духе «все твои концепты – говно!» Но это должен быть коллектив крепких друзей, знающих цену и рабочий характер таких выпадов, и должна стоять однозначная цель – создать нечто, некий продукт, ради качества которого максимально упрощается процедура его создания.
В философии это почти нереально, ведь само философское сообщество и сама философская работа является собственным продуктом и собственной целью, как бы мы на это не ругались, поэтому все это надо организовывать.
Однако народ явно стремится к какой-то более конструктивной деятельности, т.е. к деятельности по созданию чего-то, что неразрывно связано с занятием позиции в интеллектуальном поле. Спектр широк – от группы «Этический поворот» до группы «Война». Вот и по итогам последнего социально-философского семинара, где Писарев рассказывал про конструирование очевидности, родилось у многих желание направить эту деятельность в конструктивное русло, а значит, организовать. Другое дело, что я предпочитаю организацию вокруг цели, а не вокруг самого процесса.
Почему меня интересуют ролевики? Потому что это достаточно уникальный случай, когда стихийно сложившиеся «снизу» сообщество ищет формы собственной организации. Делаются попытки создания теории РИ – притом, что большинству нафиг не нужна никакая теория, они и так прекрасно справляются со своим жизненным опытом и несколькими удачными наработками, обычно не выходящими за пределы интуитивного угадывания в общезначимые формулировки. Поэтому вся эта деятельность Петра Шилова: «Давайте зададим модель-конфигуратор (т.е. предварительный объект, относительно которого будем коммуницировать и объединяться) и общезначимый абстрактный язык коммуникации о модели» - пусть она пока не приносит грандиозных плодов, но важна как прецедент. Хотя, конечно, Шилова с удовольствием посылают «эмоциалисты», т.е. питерцы и москвичи в первую голову, которые считают, что игра важна не столько как «технология проблематизации существования» и даже методология принятия решений, сколько как своего рода эмоциональная педагогика и практика катарсиса. Многочисленные обзоры на тему «что нам может дать РИ» прекрасны, но абсолютно не конструктивны и ведут не к объединению, а к разделению.
Я сильно заинтересовался гуманитарными технологиями вообще и методологами в частности, вот только интересно посмотреть, как это все работает в натуре (работает ли?), а я даже не знаю, где бы на это посмотреть (в РИ-то я видел – работает фигово).
Но я отвлекся. В среду мы пошли к Максу в его комнату в ГЗ зырить фильм и пить пиво, в четверг вообще получился бестолковый день – приехал в универ на Печенкина, оказалось, что Печенкин уехал на конференцию, пообедал с Д.Ивановым, обсудили, как мы не понимаем метафизику, и я поехал по делам в центр Москвы. И вот тут меня вставило.
Я почувствовал Город. Он был широк, радостен и крылат. Он дал мне силы. Он толкнул меня в спину. Дальше – дело техники.
Вечером был на заседании Центра политической философии, выступали Сафронов, Куренной и еще много интересных людей. Вот там разговор был конструктивный, хотя общее впечатление осталось смутное – в академическом сообществе у нас творится пздц, а попытки что-то всерьез изменит повлекут за собой еще больший пздц.
Во время заседания внезапно заныл зуб, и это неотступное ощущение слишком ярко напомнило собственную мою психологическую жизнь – в обычном состоянии всегда присутствует во мне какое-то удерживающее мохнатое креведко, на охранение которого уходит слишком много сил. Я как будто вынужден постоянно удерживать в памяти нечто – например, знание о собственной пустоте, должен отгораживать его от себя экраном, чтобы оно меня не поглотило – поэтому на внешний мир остается меньше сил и меньше к нему интереса. Впрочем, бывают приступы, а сейчас, например, эта штука заснула или взяла досрочный отпуск и полезла греться на солнышке куда-нибудь на крышу. В общем, мы с ней попрощались – но я не сомневаюсь, что временно.
Напишу уж сразу два поста про все – почему-то хочется это выписать без обычно присущей мне систематичности и организованности в изложении материала, ну хочется.
Воды шли волной,
Унося на гребне
Хлопья пены сна.
И я стал собой,
И я увидел небо,
И была весна!
С. Калугин
Моя весна началась во вторник 17 марта – ничего особенного не произошло, просто я вырвался из того февраля, который на выдох, и прикоснулся к тому марту, который на вдох – открылись легкие восприятия и я написал первое стихотворение за полгода, наверное – оказалось, я это еще могу. Что-то было не так, что-то постоянно было не так, что-то навсегда останется не так, иначе я просто перестану быть собой и забуду, что что-то было иначе – но весна уже подняла меня на свои крылья, она об-надежила.
В среду мы, распивая пиво во дворике возле метро «Университет», сошлись с Максом во мнении, что универ надоел до последней степени – сама обстановка, сами стены, само это бесплодное круговращение дурной бесконечности не имеющих силы слов. Началось это с какого-то семинара по философской антропологии, когда народ начал с жаром обсуждать «свободу ваще» (как будто бывает «свобода ваще», свобода, имхо, определяется диспозиционально) – раньше я чрезвычайно любил такие разговоры, а теперь что-то изменилось – эта «священная» бесплодная игра, по эстетичности не дотягивающая до касталийской, а по беззаботности – до греческой, больше не видится мне в качестве единственного и даже основного дела. Можно этим заниматься «в свободное от работы время», но вот чтобы это и было самой работой… Опять вспоминается Скади-Смеркович: «Игра – это когда кто-то что-то обсуждает в максимально хамской форме, а в результате возникает мысль. Или не одна» (речь, конечно, идет не о ролевой игре, а об организационно-деятельностной). Вот этого я, пожалуй, и хочу – и даже в максимально хамской форме. Когда идет реальная работа реальных единомышленников, то все как раз и решается в духе «все твои концепты – говно!» Но это должен быть коллектив крепких друзей, знающих цену и рабочий характер таких выпадов, и должна стоять однозначная цель – создать нечто, некий продукт, ради качества которого максимально упрощается процедура его создания.
В философии это почти нереально, ведь само философское сообщество и сама философская работа является собственным продуктом и собственной целью, как бы мы на это не ругались, поэтому все это надо организовывать.
Однако народ явно стремится к какой-то более конструктивной деятельности, т.е. к деятельности по созданию чего-то, что неразрывно связано с занятием позиции в интеллектуальном поле. Спектр широк – от группы «Этический поворот» до группы «Война». Вот и по итогам последнего социально-философского семинара, где Писарев рассказывал про конструирование очевидности, родилось у многих желание направить эту деятельность в конструктивное русло, а значит, организовать. Другое дело, что я предпочитаю организацию вокруг цели, а не вокруг самого процесса.
Почему меня интересуют ролевики? Потому что это достаточно уникальный случай, когда стихийно сложившиеся «снизу» сообщество ищет формы собственной организации. Делаются попытки создания теории РИ – притом, что большинству нафиг не нужна никакая теория, они и так прекрасно справляются со своим жизненным опытом и несколькими удачными наработками, обычно не выходящими за пределы интуитивного угадывания в общезначимые формулировки. Поэтому вся эта деятельность Петра Шилова: «Давайте зададим модель-конфигуратор (т.е. предварительный объект, относительно которого будем коммуницировать и объединяться) и общезначимый абстрактный язык коммуникации о модели» - пусть она пока не приносит грандиозных плодов, но важна как прецедент. Хотя, конечно, Шилова с удовольствием посылают «эмоциалисты», т.е. питерцы и москвичи в первую голову, которые считают, что игра важна не столько как «технология проблематизации существования» и даже методология принятия решений, сколько как своего рода эмоциональная педагогика и практика катарсиса. Многочисленные обзоры на тему «что нам может дать РИ» прекрасны, но абсолютно не конструктивны и ведут не к объединению, а к разделению.
Я сильно заинтересовался гуманитарными технологиями вообще и методологами в частности, вот только интересно посмотреть, как это все работает в натуре (работает ли?), а я даже не знаю, где бы на это посмотреть (в РИ-то я видел – работает фигово).
Но я отвлекся. В среду мы пошли к Максу в его комнату в ГЗ зырить фильм и пить пиво, в четверг вообще получился бестолковый день – приехал в универ на Печенкина, оказалось, что Печенкин уехал на конференцию, пообедал с Д.Ивановым, обсудили, как мы не понимаем метафизику, и я поехал по делам в центр Москвы. И вот тут меня вставило.
Я почувствовал Город. Он был широк, радостен и крылат. Он дал мне силы. Он толкнул меня в спину. Дальше – дело техники.
Вечером был на заседании Центра политической философии, выступали Сафронов, Куренной и еще много интересных людей. Вот там разговор был конструктивный, хотя общее впечатление осталось смутное – в академическом сообществе у нас творится пздц, а попытки что-то всерьез изменит повлекут за собой еще больший пздц.
Во время заседания внезапно заныл зуб, и это неотступное ощущение слишком ярко напомнило собственную мою психологическую жизнь – в обычном состоянии всегда присутствует во мне какое-то удерживающее мохнатое креведко, на охранение которого уходит слишком много сил. Я как будто вынужден постоянно удерживать в памяти нечто – например, знание о собственной пустоте, должен отгораживать его от себя экраном, чтобы оно меня не поглотило – поэтому на внешний мир остается меньше сил и меньше к нему интереса. Впрочем, бывают приступы, а сейчас, например, эта штука заснула или взяла досрочный отпуск и полезла греться на солнышке куда-нибудь на крышу. В общем, мы с ней попрощались – но я не сомневаюсь, что временно.
Напишу уж сразу два поста про все – почему-то хочется это выписать без обычно присущей мне систематичности и организованности в изложении материала, ну хочется.